Жан-Мишель Риу - Тайна Шампольона

Древние писари давно умерли, а каменная маска фараона продолжает улыбаться. Разгадав тайну иероглифики, я, конечно, мог бы узнать, на чем четыре тысячи лет основывалась власть правителей Египта — места, который был ключом ко всему Востоку, места, откуда происходит весь мир.

— Наука эпохи Просвещения, тем временем, шагнула далеко вперед. Власть не основывается больше на каких-то там таинственных словах. Как можно верить, будто старый рецепт четырехтысячелетней давности может еще действовать?

— Он мог бы перевернуть все наши идеи. Он мог бы поставить под сомнение незыблемость очень многого. Он мог бы испугать Европу, показав ей, что мы — лишь юные потомки древней цивилизации, более мощной и великой, чем наша…

Посмотрите на игру, в которую мы играем. Мы воюем с Европой, мы здесь, чтобы сражаться с англичанами. Однако Талейран ведет переговоры с Англией, а Россия не допустит, чтобы территория Франции сократилась. Наши страны ненавидят друг друга, но являются наследниками общей истории, связанные культурой, вдохновленной Римом и христианством. Таким образом, мы являемся силами, которые договариваются о разделе мира, а за всеми нашими ссорами скрывается лишь попытка удержать истину. Представим теперь, что цивилизация фараонов показывает нам, что наша цивилизация — лишь следствие, а о худшем, о том, что есть некая высшая сила, мы не будем даже думать. Сомнение, в которое погрузилась бы Европа, сравнимо было бы со славой Востока. А теперь подумайте, что сей народ и сей континент предложили бы тому, кто признал бы за ними их настоящее место и величие. Поймите наконец, что, расшифровав письменность фараонов, я не буду нуждаться ни в армии, ни в исламе, чтобы стать императором…

Но увы, я прекрасно понимаю, что сегодня мы проиграли.

Бонапарт закончил свою речь. Он уехал и оставил меня один на один с моей горячкой и с моими вопросами. Первый теперь отпал, но другие не оставляли меня. Едва я начинал думать об услышанной исповеди, мой мозг снова воспламенялся, и хотя я ни на миг не предполагал, что главнокомандующий мог быть прав относительно божественного характера письменности фараонов, я отдавал должное его гению. Расшифровав этот древний язык, он принес бы славу Египту и Востоку. Насколько же тогда его собственная слава и даже та самая власть, которую он искал, была с этим связана! Я постоянно вспоминал его пророческие слова: «Если мы вытащим на свет тайны их цивилизации, мы возвратим этой стране славу, в которой однажды и сами будем нуждаться». Я взвешивал смысл этих признаний, не догадываясь еще, до какой степени развитие ситуации приближало нас к этим честолюбивым устремлениям.

Пока же мы возвращались в Каир, израненные, измученные, преследуемые сомнениями. В Каир, где нас ожидали самые фантастические неожиданности.

Они еще возвратят к жизни мечту Бонапарта и экспедицию в Египет.

Экспедиция топталась на месте. История еще, возможно, вспомнит о победе над турками у горы Табор 16 апреля 1799 года, [107] Сражение у горы Табор имело место 16 апреля 1799 г. Сначала под Назаретом генерал Жюно с отрядом в 400 человек целый день сдерживал атаки авангарда (3000 человек) дамасского паши, а затем подоспевшая ему на помощь дивизия генерала Клебера атаковала всю 30-тысячную армию турок на Эздрилонской равнине у подножия горы Табор, желая отрезать ее от прямой связи с Дамаском. Разбитые турки бежали; из них только в реке Иордан утонуло несколько тысяч человек. Клебер потерял 250–300 человек убитыми и ранеными. но никогда ничего не узнает о настроении, в котором пребывали многие из нас. 14 июня 1799 года мы вернулись в Каир. Бонапарт не показывал мук, раздиравших его, и мне кажется, что я был единственным, кто вообще об этом знал.

Внешне все выглядело так: султан Эль-Кебир триумфально возвращается в Каир, а поражение под Сен-Жан-д'Акром, казалось, уже стерто воспоминаниями о гениальном маневре у горы Табор.

Окруженные тридцатью тысячами турок, три тысячи французских солдат под командованием Клебера уже готовились принять смерть. Предупрежденный гонцом, Бонапарт помчался им на помощь с одной лишь пехотной дивизией и резервной батареей. Приняв незамедлительно меры предосторожности, он разделил свои силы на три части, которые хлынули на поля Эздрилонской равнины прямо под носом у солдат паши. Гонимые отчаянием, наши мужественные сол-даты разбили построения противника. Отвага и эффект неожиданности соединились, чтобы повернуть вспять ход сражения, которое заранее считали проигранным. Победа перешла в наш лагерь.