Жан-Мишель Риу - Тайна Шампольона

— В самом деле, продолжать нет необходимости. Я знаю то, что должен был узнать, и цена, которую мне пришлось за это заплатить, не представляется мне уж очень высокой.

— Вы теряете Мальту, свое состояние, вы приговорены к отъезду…

— Пути Господни неисповедимы…

— Глупости! Признайте, по крайней мере, свое поражение.

— Всему свое время. А мы верим в вечность. Бонапарт, похоже, не постигает понятия вечности. Но постигнет, когда окажется на Востоке. Его золото, его солдаты и его ученые-богохульники не будут стоить ничего… И это станет ясно и вам тоже, Морган де Спаг.

— Наука опирается на разум и мудро пользуется своей властью. Ее завоевания честны. Поэтому ученые всегда там, где грубая сила или догма терпят неудачу.

— Честность! Ваша, например, меняется каждый день в зависимости от обстоятельств, мой дорогой. Вы украли печатные прессы из Ватикана. Ничтожное предприятие. Но этого недостаточно, чтобы завоевать Восток, — он ускользнет от вас, как и от всех прочих.

— Как, черт возьми, вы узнали, что прессы находятся на борту?

— Ваши хитрости тут бесполезны, — ответил рыцарь. — Я вам сейчас говорю лишь немногое из того, что знаю о вас и вашей экспедиции, поскольку вы — один из немногих рассудительных людей, которых я встречал с тех пор, как вы тут высадились. Кроме того, я говорю, ничем не рискуя: все, что я скажу или сделаю, дабы предостеречь вас, все равно не усмирит чрезмерное честолюбие вашего генерала и ваше ослепление.

— Скажите мне, рыцарь, чего еще я не знаю или не вижу.

— Остановимся пока на этом. Я надеялся на искреннюю беседу между двумя людьми, чей возраст предполагает мудрость. Но я вижу, что вы защищаете своего генерала и что вы отвергаете доверие, которое я вам оказал. Посему мне нет никакого смысла продолжать. Однако знайте: вы идете навстречу неожиданностям, большим несчастьям и очень серьезным неудачам. И даже хуже.

Казалось, Гомпеш опечален. Но перед нашим расставанием он снова заговорил:

— Не забывайте также: Ватикан — а он очень плохо относится к Бонапарту — никогда не оставит вас в покое. А он, поверьте, располагает гораздо большими средствами, нежели вы думаете. Остерегайтесь.

Не приходилось сомневаться, что Гомпеш передаст слова Бонапарта в Ватикан и — это уж точно — в Англию: экспедиция была связана с проектом завоевания, которое не остановится на одном лишь Египте. И все же каковы намерения французского генерала? Иерусалим, Дамаск? А что потом?

Совсем как Гомпеш, все строили свои гипотезы. И не ожидали ничего хорошего. Неуверенность заставляла вражеских стратегов видеть в Бонапарте нового Александра Вели-, кого или человека, подобного Аттиле, и оттого лишь отчаяннее стремились разрушить его планы. Чего бы это ни стоило. Всеми возможными средствами, в том числе военными и тайными. Надо было исключить присутствие Франции на Востоке, и тут махинации ее многочисленных противников могли выходить за пределы чисто военной операции.

Если мне хватить времени, я это докажу, продемонстрировав их печальное и грозное воздействие на расшифровку письменности фараонов.

Я думаю, именно на Мальте, июньским вечером 1798 года, это научное предприятие превратилось в глазах наших врагов в нечто чрезмерно значительное с точки зрения дипломатической, политической и религиозной.

Сейчас, в 1818 году, когда иероглифы по-прежнему отказываются раскрыть свою тайну, война, что началась двадцать лет тому назад, бушует еще сильнее, чем прежде. И Ватикан не последний, кого это интересует. Какова же реальная роль его секретных эмиссаров, неизменно следивших за развитием нашего дела и пытавшихся ему воспрепятствовать? Боюсь, я не успею ответить на этот вопрос до своей смерти. Надеюсь, Орфей Форжюри и Фарос-Ж. Ле Жансем решат эту часть загадки.

Но давайте вернемся к экспедиции или, точнее, на Мальту.

Опасность, каковую представлял собой Бонапарт, казалась англичанам столь большой, что они решили любой ценой положить этому конец. Среди их методов, о которых пойдет речь, возвращение себе Мальты был одним из самых главных. В результате в сентябре 1800 года Нельсон — опять Нельсон! — захватит остров. [53] Наполеон оставил на Мальте генерал-губернатора, гражданского комиссара и гарнизон в 4000 человек. Осенью 1798 г. английские корабли начали блокаду Мальты. Крепость Ла Валетта держалась почти два года и капитулировала лишь 5 сентября 1800 года, когда над гарнизоном нависла угроза неминуемой голодной смерти. Ничто не заставит отступить англичан, презирающих соглашения, в том числе и Амьенский договор 1802 года, [54] Амьенский мирный договор был заключен 27 марта 1802 г. между Францией и ее союзниками с одной стороны и Великобританией — с другой. Он завершил распад Второй антифранцузской коалиции, но обеспечил лишь непродолжительную передышку. В мае 1803 г. война между Великобританией и Францией вспыхнула вновь. ничто не сможет противостоять их упрямому желанию вернуть себе остров. Эти превратности судьбы сильно помешают осуществлению идей Бонапарта с их темными поворотами, что тогда оставались неведомы мне.