Иван - Бернард Найт

март 1195

Изувеченный корабль стремительно несло ветром к смутно видневшемуся в сгущавшихся сумерках скалистому берегу. Хотя по суровым меркам Бристольского залива погода была далеко не самой худшей, сильный северо-западный ветер неистово вспенивал гребни серых атлантических валов и окутывал завесой брызг громадные утесы.

Маленькое суденышко с крутыми бортами болтало из стороны в сторону по воле волн. Сорванный парус серой грудой громоздился на палубе. Не было и рулевого весла на корме: его, как и кормчего, смыло за борт. Столкновение со скалами северного побережья Девоншира казалось неизбежным. Уже замаячили по левому борту огромные утесы Эксмура. Береговая линия, изрезанная скалами, рифами и бухточками, не сулила ничего хорошего от встречи с ней.

Судном, которое несло на скалы, был нарр — вариант ладьи викингов, с высокими носовыми и кормовыми ахтерштевнями, не украшенными, как обычно, резными драконами. Переднюю и заднюю части судна занимала палуба, в центре зиял открытый люк грузового трюма. Парусинового тента над ним уже не было, как и самого груза, и трюм по пояс залило водой, которую нарр зачерпывал бортами, врезаясь в волны в своем хаотичном движении к скалам.

Несмотря на сгущавшиеся сумерки, было еще достаточно светло для того, чтобы единственный оставшийся в живых моряк мог рассмотреть лежавший рядом труп одного из своих товарищей. Ноги несчастного запутались в канате, и поэтому его не смыло за борт. В ужасе вцепившись в свалившуюся на палубу рею, юный моряк всматривался сквозь брызги в серую глыбу берега, который неумолимо несся на него. Зная большинство береговых ориентиров между Пензансом и Бристолем и, несмотря на страх, он узнал высочайший утес Англии, носивший название Большой Палач, возвышавшийся более чем на тысячу футов над заливом Кум-Мартин.

Когда последние несколько кабельтовых открытого моря сменил грохочущий белой пеной прибой, юноша мельком увидел тусклый желтый огонек. Он вспыхивал высоко в скалах, прямо над тем местом, куда неизбежно должно было ударить судно. Завопив от ужаса, парень услышал скрежещущий треск корпуса, и спустя несколько секунд очередной вал швырнул корабль на зубчатый риф у подножия утеса. Удар вырвал из ослабевших рук юноши рею, и когда судно почти легло на борт, моряк соскользнул по палубе и был смыт в прибой набежавшей волной. Бурун закатил его в узкий проток между скалами и презрительно выплюнул на галечную косу, обрывавшуюся в неглубоком гроте. Всхлипывая от страха и лишь краем сознания понимая происходящее, паренек пополз на четвереньках сквозь белую пену, уже струившуюся навстречу набегавшей волне, и, вскарабкавшись как можно выше на отмель, рухнул без сил.

Насквозь промокший, он дрожал на пронизывающем ветру, затем потерял сознание, так и не увидев слабого света рожкового фонаря и не услышав хруста шагов спускавшегося по узкой тропинке человека.

— Гляди, Гвин! Я обхожусь и без этого клятого ящика!

Пару месяцев спустя Джону де Вулфу покажется странным подобное ликование по столь пустяковому поводу. И все же тем утром обитатели переулка св. Мартина стали свидетелями нескрываемого восторга коронера. Он радовался, как маленький ребенок новой игрушке. Двое наблюдавших за ним мужчин, похоже, были в таком же восторге, но служанка Мэри, стоявшая в дверях дома коронера, лишь тихонько хмыкнула при виде этих ребячьих, по ее мнению, забав.

«Клятым ящиком» были неотесанные деревянные ступеньки, сколоченные Гвином Полруанским в виде небольшого крылечка и надежно служившие де Вулфу последние две недели, позволяя ему забираться на своего нового коня, Одина. Но этим утром удалось обойтись без изобретения Гвина и встать на раненую левую ногу, чтобы поднять другую в стремя. И когда Джон прочно уселся на спину терпеливого жеребца, его обычно суровое лицо расплылось в улыбке.

— Лучше пока поносить с собой эту клюку, коронер, — посоветовал Гвин, великан-корнуоллец с лохматой рыжей шевелюрой, уже почти двадцать лет служивший оруженосцем коронера, и подал своему господину палку, которой де Вулф пользовался с тех пор, как три недели назад выбросил костыль. Коронер прогарцевал несколько ярдов, управляя конем с нескрываемым наслаждением. Хотя верхом он ездил уже десять дней, но лишь сегодня впервые смог сесть на коня без помощи «крылечка» и от этого почувствовал себя наконец независимым.