Джон Карр - Капитан Перережь-Горло

Обратите внимание, что эти послания, тщательно обследованные военной полицией генерала Савари, подписаны не, например, словом «Головорез», используемым всеми – от солдата до маршала, а вообще не употреблявшимся в Великой армии прозвищем «Перережь-Горло», хотя это вряд ли имеет практическое значение.

Третья жертва, часовой на набережной внутренней гавани 15 августа… но я избавлю вас от подробностей, известных вашему мужу. Каждую ночь капитан Перережь-Горло совершал убийство за убийством, приближаясь от мест за пределами лагеря к его центру.

Насильственная смерть – ремесло солдат. Но они встречают ее в битве, среди знамен и криков, опьяненные возбуждением, а не в темноте, в одиночестве и без всякого предупреждения. Вы можете представить себе чувства невежественных и суеверных людей, когда 16 августа четвертая жертва была заколота в сердце прямым горизонтальным ударом спереди кем-то, приблизившимся абсолютно бесшумно. Снова капитан Перережь-Горло оставил записку, но на сей раз он забрал кинжал с собой.

Пятая и шестая ночи прошли спокойно. Но кульминация наступила ночью 19 августа.

Только одно место в лагере остается ярко освещенным в темноте. Это в некотором роде его центр – огороженное пространство вокруг императорского павильона на скале Одр. Ограда сделана из крепких деревянных кольев высотой в человеческий рост. Внутри, неподалеку от забора, установлен ряд фонарей с рефлекторами, которые освещают все вокруг. Добавлю, что днем и ночью пространство патрулируется часовыми из императорской гвардии или морской пехоты.

19 августа, незадолго до полуночи, капитан Перережь-Горло появился вновь.

Гренадер Эмиль Жуайе из морских пехотинцев приближался к ограде с заряженным мушкетом на плече. Двое других часовых смотрели на него, так как он громко насвистывал. Внезапно Жуайе вскрикнул, скрючился, как от боли, и упал. Другие солдаты могли видеть освещенное пространство па много ярдов вокруг него, как внутри, так и снаружи ограды, и ни одна душа к нему не приближалась. Но он был заколот в сердце. Кинжала не нашли. У ног лежала еще одна записка капитана Перережь-Горло.

Жозеф Фуше сделал паузу.

Все еще держа свечу над головой, он отпустил руку Мадлен. – Ну, мадам?

– Вы говорите правду, – спросила Мадлен, – или просто рассказываете одну из тех историй с привидениями, которыми пугают детей?

– Во всяком случае, – ответил Фуше, – она испугала пять корпусов Великой армии. С ночи второго убийства в лагере только об этом и говорят. Император и генерал Са-вари, начальник военной полиции, по-моему, неразумно отказались открыто объявить о происшедшем. Теперь император должен либо сразу же начать вторжение в Англию и отвлечь войска от бездействия, либо поймать капитана Перережь-Горло до того, как он совершит еще одно убийство. Итак, мадам?

Мадлен пыталась стряхнуть с себя кошмар ее собственного положения и услышанного ею рассказа. Она не должна позволить себе впасть в тупое отчаяние! Сделав несколько неуверенных шагов, Мадлен наткнулась на металлические раструбы переговорных трубок и остановилась.

– Итак, что? – осведомилась она. – Какого ответа вы от меня ожидаете?

– Неужели у вас нет никаких замечаний на этот счет? Вы не видите никаких, хотя бы внешних указаний на то, где мы должны искать капитана Перережь-Горло?

– Разумеется, в революционном тайном обществе «Олимпийцы», если только оно действительно существует…

– Существует, мадам, можете не сомневаться.

– Если оно существует и вы не знаете, кто стоит во главе его, тогда капитана Перережь-Горло, безусловно, следует искать среди его высокопоставленных членов.

– Вы вполне в этом уверены?

– Я ни в чем не уверена! Что вообще я могу знать о булонском убийце-призраке? И как все это может решить вопрос, являюсь ли я британской шпионкой?

– Являетесь, мадам, – ответил Фуше с какой-то свирепой нежностью. – Я провел небольшую проверку, которая дала блестящий результат.

– Вы… Что вы сделали?

– Спокойно, дорогая моя! Когда я думал, что вы, быть может, и в самом деле столь же невинны, как вы выглядите, я был наполовину готов оправдать вас за недостатком улик. Теперь, однако, я буду в точности следовать своему плану, как намеревался с самого начала, после того как вы сейчас же повидаетесь с вашим мужем в Зеркальной комнате.

Мадлен открыла рот, чтобы возразить, но внезапно с визгом отскочила от переговорных трубок.

Если бы они не стояли так близко к одной из этих трубок, то не расслышали бы этот звук столь отчетливо. Проникая сквозь тонкий металл, он угрожающе отозвался в их ушах.