Джон Карр - Капитан Перережь-Горло

Единственным человеком в поле зрения оказался простой солдат, мужчина не первой молодости, крепкого сложения, с большими усами и нечесаной темной шевелюрой. Он не носил мундира, а брюки, жилет и гетры были одинакового грязно-белого цвета. Стоя в аккуратном садике одного из домов с соломенной крышей, он поливал цветы из лейки.

Гусарский офицер остановил коня среди оседающей пыли.

– Эй, ты! Папаша!

Солдат не обратил внимания на окрик. Ярко-голубая лейка казалась игрушкой в его руках.

– Папаша, ты что, не слышишь меня?

«Папаша» поднял голову и устремил взгляд на всадника. После чего смачный плевок из-под усов выразительно описал дугу.

– Заткнись, – без особого гнева отозвался он глубоким гортанным голосом. – У тебя еще молоко на губах не обсохло, щенок.

Злая улыбка скривила рот всадника под медными застежками ремешка кивера. Хотя офицер говорил по-французски, как эльзасец, в действительности он родился в Пруссии. Это был молодой блондин с торчащими скулами и вызывающе вздернутым носом, пятна пыли скрывали веснушки па его длинном вспотевшем лице.

– Я офицер, – холодно объяснил он. – Возможно, ты слышал обо мне. Я лейтенант Шнайдер из берсийских гусар.

«Папаша» вновь сплюнул.

– А я, – заявил он, – Жюль Дюпон, гренадер императорской гвардии. Ну и что из этого?

Со стороны гавани послышался выстрел гаубицы. Лейтенант Шнайдер, мысленно предвкушая урок, который он намеревался преподать дерзкому солдату, бросил взгляд в этом направлении. За многочисленными рядами соломенных крыш не было видно ничего, кроме высокого флагштока между павильоном императора и несколько меньшим павильоном адмирала Брюи.

Сильный ветер, всегда гуляющий в утесах, раздувал флаги, словно подавал сигналы кораблям, и доносил с берега звуки, обычно сопровождающие процедуру учебной погрузки.

– Проклятые увальни! Англичане досыта накормят вас пулями, если вы будете падать в воду!

– Да пошел ты…

Лейтенант Шнайдер, на лице которого все еще змеилась холодная усмешка, естественно, не мог слышать этих слов. Однако офицер, назвавший своих солдат проклятыми увальнями, услышав ответ, произнесенный отнюдь не шепотом, хранил скромное молчание.

Это подтверждало печальный факт, что французы не питали особой любви к дисциплине и субординации. Слишком многие из них помнили еще сравнительно недавнюю революцию, в результате которой французский король окончил жизнь под ножом гильотины. Даже сам император, коронованный только в прошлом декабре, занимал весьма шаткий трон, под который вели подкопы и республиканцы, и роялисты.

– Как это, наверное, будет скучно! – вздыхала одна из прекрасных дам во время коронации при свечах в соборе Богоматери, когда тяжесть одеяний императора едва не опрокинула его на спину, словно жука. – Как это будет скучно, когда нам всем снова придется стать христианами!

Только сам император мог контролировать эту могучую, но строптивую силу, именуемую Великой армией. Но даже ему это не всегда удавалось. Пока еще не произошло актов открытого мятежа, но в такое время, да еще с таинственным убийцей, блуждающим по ночам по Булонскому лагерю, разумный офицер, руководивший учениями на берегу, предпочитал избегать конфликтов.

Однако лейтенант Ханс Шнайдер из берсийских гусар придерживался иной точки зрения.

– Жюль Дюпон, гренадер императорской гвардии, – повторил он, стараясь запомнить, и снова усмехнулся. – Полагаю, папаша, ты успел повоевать уже в Сирии?

Усатый ветеран с презрением посмотрел на офицера и продолжил поливку цветов.

– Я уже предупредил тебя, Дюпон, и не стану предупреждать снова. Итак, ты воевал в Сирии?

– В Италии, Египте, Сирии… Тьфу! Да какое это имеет значение?

– Это уже более подобающий тон, Дюпон, хотя я намерен еще сильнее его улучшить, прежде чем мы расстанемся. Неужели ты совсем не любопытен, папаша? Не хочешь услышать новости?

– Новости? – проворчал Дюпон. – Зачем мне слушать новости, которые я могу узнать на дежурстве в Пон-де-Бри-ке. Император был в Париже, где повидался с министром флота. К вечеру, – гренадер кивнул растрепанной головой в южную сторону, – он вернется в замок со своими женщинами. Завтра он прискачет сюда, чтобы поднять шум по какому-нибудь поводу, поэтому ты и прискакал предупредить Сульта. Нет-нет, гусеночек! Это ты хочешь услышать новости.

– Я?

– Да, черт возьми! Новости о капитане Перережь-Горло.

Воздух в лагере был скверный. Среди солдат свирепствовала чесотка, а в жару к ней прибавились назойливые мухи. Тем не менее слова «капитан Перережь-Горло», казалось, тотчас наполнили ядом и без того удушливую атмосферу.