И. Паркер - Свиток дракона

Но для него этот шаг был делом чести. Он быстро пересек улицу и прошел мимо красных колонн во двор. Единственная цепочка следов вела по снегу к главному храму и поднималась по ступенькам. Он прошел рядом, чтобы не затоптать их своими большими сапогами.

Аяко внутри не оказалось, хотя перед ликом богини все еще горела свеча и из соседней курильницы струйкой поднимался кверху дымок ладана. Через храм Акитада вышел на заднее крыльцо.

Аяко стояла, прислонившись к столбу, и смотрела на заснеженные деревья.

— Я знала, что вы в конце концов придете, — проговорила она, не поворачивая головы.

— Я был очень занят. — Он почти не осознавал своих слов — так сосредоточенно разглядывал ее: этот изгиб щеки и изящную шею, гордо расправленные плечи. Он представил себе ее тело, золотистую гладкую кожу, которой вновь мысленно касался, вдыхая аромат.

Она повернулась к нему.

— Я ждала здесь каждый день. — В глазах ее была нежность.

— Все изменилось, — сказал он.

Она кивнула и неожиданно произнесла:

— Вы все еще сердитесь на меня? И на Хидэсато.

— Да. Хотя знаю, что не имею на это права.

Она снова отвернулась.

— Вы думаете, что я водила его в баню и занималась с ним любовью там, где мы с вами лежали вместе.

Он устыдился своей глупой ревности, но солгать не мог.

— Вы ошибаетесь, — вздохнула она. — Может, от этих слов вам станет легче. Не знаю… Хотя какая разница, если мы с вами принадлежим к разным мирам? Когда-то мой отец имел высокое положение, но потом мы стали в этой стране никем. Отец смирился и приучил нас ценить настоящие человеческие взаимоотношения, которые редко сыщешь в вашем мире. Он верил, что даже у Крысы есть честь — возможно, в гораздо большей степени, чем у какого-нибудь важного столичного сановника.

Акитаду охватил гнев.

— Ты смеешь обвинять меня в бесчестье?! Ты, отдавшая себя какому-то нищему сержанту, бродившему по улицам в поисках надежного местечка, где можно спрятаться от закона! С чего ты взяла, что он не бросит тебя, получив возможность пойти дальше? Ведь для такого человека, как он, ты всего лишь удобное средство к существованию, тепло в ночной постели.

Она вздрогнула от этих слов и, повернувшись к нему, печально сказала:

— Простите меня. Я не думала, что причиню вам такую боль. — Голос ее дрожал от слез, но она только плотнее запахнула на груди куртку, словно защищаясь от холода его презрения. — Я слышала про ребенка и очень жалела, что ничем не могу вам помочь.

— Аяко! — взмолился он, в миг раскаявшись в своих словах. — Еще не все потеряно, еще не поздно! Поехали со мной! — Он помолчал и прибавил: — Будь моей женой!

— Нет. Слишком поздно, — сказала она. — Даже когда мы только познакомились, было уже поздно. Я знала, но ничего не могла с собой поделать, за что сейчас и прошу прощения. Я никогда не смогу быть вашей женой, если все будет так, как сейчас. И поэтому должна выбрать Хидэсато.

— Нет!

— Да. — Она стояла перед ним на фоне снежного пейзажа, и черные волосы обрамляли худое бледное лицо, на котором светились необыкновенные глаза. Она стояла напряженная, распрямив плечи и вцепившись в столбик перил так сильно, что костяшки пальцев побелели. Но голос ее звучал спокойно и ясно в этой тишине. — Хидэсато очень добрый и благородный человек. Хотя вы и отказываете ему в благородстве, но он и пальцем меня не коснулся. После вашего отъезда я выйду за него замуж, потому что этого хотел бы мой отец. Вместе мы будем заботиться об Отоми и жить в дружбе и согласии.

Акитада молча смотрел на нее. Снежинки превращались на ее волосах в хрустальные капли. И, уступая ее решимости и чувству долга, он согласно кивнул.

— А теперь вам нужно идти, — прошептала она. — Пожалуйста, Акитада, скорее уходите!

Он протянул было руку, чтобы утереть ее слезы, но тут же опустил и пошел прочь.

Остаток этого дня Акитада бродил по улицам города. Выйдя из храма богини милосердия, он направился к нищенскому пустырю, а оттуда в гарнизон. Там он издали наблюдал, как маршируют на плацу солдаты под надзором Юкинари. Завтра капитан обязательно придет их провожать, поэтому Акитада не стал отвлекать его и ушел.

Путь его лежал в богатые жилые кварталы; там он нашел переулок, куда выходили задворки опустевших владений Татибаны. Распахнутая калитка болталась на ветру, и он вошел взглянуть на сад. Павильон, где располагался кабинет, был укутан снежным одеялом. В прудике рыбы поднялись из черной толщи воды, все еще надеясь получить из рук хозяина вкусных крошек. Но только снег падал на воду и растворялся на ее темной поверхности. Так и не дождавшись угощения, рыбки уплыли обратно на дно. Уходя, Акитада еще раз оглянулся. Его следы пятнали первозданную белизну дорожек — возможно, больше их никто не будет мести. Калитку он закрыл на задвижку.