Антонио Ларрета - Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт

7 Кондитерская, в которой собиралась испанская "intelligentsia", принадлежала находящемуся в изгнании испанцу по имени Браулио Пок.

8 И на самом деле он был скопирован Гарнье и без ложной скромности воплощен в Парижской Опере.

9 Сильвела действительно находился в Бордо в 1825 году, ему было тогда только сорок четыре года.

10 "Нелепый самообман", о котором пишет Годой, обусловлен всей совокупностью противоречий, свойственных испанским идеологиям в эпоху правления Карла IV, когда одни и те же идеалы просвещения и прогресса нередко разделялись представителями противоборствующих политических лагерей; противоречия достигли наибольшей остроты в период между нашествиями французов, то есть во время правления Наполеона и Войны за независимость. Но в целом эта тема выходит за рамки данных комментариев.

11 Моратину в 1825 году было шестьдесят четыре года, и в декабре того же года, спустя шесть недель после встречи с "дряхлым", как пишет Годой, старцем, с этой "развалиной", Моратин тяжело заболел, и после нескольких кратковременных периодов улучшения болезнь свела его в могилу, он умер в 1828 году.

12 Баулио Пок, как мы уже сказали, был земляком Гойи.

13 Меткое наблюдение Годоя, которое, возможно, дает нам ключ к правильному пониманию портрета Гойи, написанного Висенте де Лопесом в 1826 году, на котором Гойя изображен "обуржуазившимся", весьма непохожим на свои автопортреты; до сих пор это различие приписывали скорее особенностям видения самого Лопеса, чем каким-либо изменениям его модели, но именно это предположение следует из замечания Годоя.

Голос мало что может (ит.).

Голос не обманывает (фр).

14 Безусловно, Годой восхищался искусством Малибран в более позднюю эпоху, когда он уже жил в Париже, но это ретроспективное сопоставление, напомним, сделано им уже в 1848 году.

Ветерок (ит.).

Легкий ветер (фр.).

15 И в данном случае говорить о "месье Крещендо" мог только Годой 1848 года: этим насмешливым прозвищем французы наградили Россини уже в последние годы его карьеры.

16 Леокадия Вейсс познакомилась с Гойей на свадьбе его сына Хавьера с Гумерсиндой Гойкоэчеа, ее двоюродной сестрой; тогда Леокадии было 15–16 лет, поэтому в описываемое время ей должно было быть около тридцати пяти. Что касается связи с Гойей, то, хотя и нельзя точно датировать ее начало, известно, что она возникла где-то в 1813 году, когда Леокадия окончательно порвала с Вейссом.

Гвалт (фр.).

Болтовня (фр.).

17 Не только Годой, но и вообще никто не мог с уверенностью определить, была или не была Росарита Вейсс дочерью Гойи, хотя Гойя любил ее как отец. Годой также не грешит против истины, говоря, что о ее дальнейшей судьбе как художницы мало что известно и что она была учительницей рисования молодой Исабелы II.,

18 Известно, что Гойя использовал шляпу, похожую на описанную Годоем, когда работал над фресками в церкви Сан Антонио. де ла Флорида, а кроме того, существует предположение, хотя и не доказанное точно, что он надевал подобную шляпу и тогда, когда писал черные картины в своей Кинта дель Сордо — Доме Глухого. Сам Гойя еще за много лет до этого увековечил себя в таком виде на нескольких автопортретах.

19 Утверждения Годоя совпадают с тем, что говорится в критической литературе и биографиях Гойи. Весь 1825 год — за исключением нескольких недель весной, когда Гойя снова заболел (так же как в 1793 и 1816 годах), — художник целиком посвятил работе над миниатюрами с изображением быков, получивших название "бордоских".

Отравление свинцом.

1 Упомянутый вечер в Аламеде скорее всего можно отнести к 1785 году, к тому времени, когда Гойя пишет первые портреты герцогини — графини Бенавенто-Осуна. Каэтане де Альба было тогда 23 года. Десять лет спустя, незадолго до того, как Гойю назначили директором Академии Сан-Фернандо (ее почетным председателем была как раз мать герцогини), его навестили герцоги де Альба, и он получил заказ написать их обоих, что тогда же и выполнил. С этого времени Гойя начинает посещать герцогиню, которая в конце того же года стала вдовой, а в 1796 и 1797 годах отношения между художником и его моделью-подругой-покровительницей достигают кульминации. Именно к этому времени относится их совместное пребывание в Санлукаре-де-Баррамеда, чудесным свидетельством которого остается альбом рисунков, на одном из которых изображена герцогиня, играющая со своей чернокожей служанкой.