Иван Погонин - Экспедиция в рай

Во-вторых, 6 июля в Москве убили немецкого посла графа Мирбаха, и всех тульских чекистов бросили на ликвидацию контрреволюционных эсеровских отрядов. Чекисты об Осипе Григорьевиче на время забыли.

В тюрьме Тараканов просидел до ноября. Несколько раз его включали в списки заложников, подлежащих расстрелу в случае возникновения каких-либо крупных контрреволюционных выступлений. В начале сентября, после убийства Урицкого и покушения на Ленина, перестреляли половину заключенных. По тюремному телеграфу он узнал, что среди расстрелянных был и Харламов.

По ночам в камере никто не спал. Тараканов лежал на нарах, уставившись в потолок, и вспоминал свою жизнь. Вспоминал, вспоминал и вспомнил, где раньше видел председателя тульской ЧК. Его портрет долгое время красовался на стене напротив рабочего стола Тараканова. Тульское полицейское управление с 1906 года разыскивало мещанина Прокудина за разбойные нападения на винный погреб на Суворовской улице и на транспортную контору на Воздвиженской, в ходе которого из кассы было похищено 1000 рублей наличными, а у служащих конторы – три бумажника, серебряные часы, барашковая шапка и меховая куртка.

Утром поручик Ройзман, с которым Осип Григорьевич поделился своим открытием, рассказал на эту тему анекдот:

– Поссорились начальник уездной ЧК со своим помощником. Начальник и давай его поносить: «Я до переворота все-таки поездным вором был, а ты – простой карманщик!»

Камера долго смеялась. Ночью веселого поручика увели. Обратно он не вернулся.

Хлопоты братьев Масловых принесли результаты. Кто-то из тульских чекистов получил тысячу золотых рублей, и 6 ноября 1918 года Осип Григорьевич вышел из заключения по амнистии в честь годовщины Октябрьского переворота. Жена, встречавшая его у дверей тюрьмы, поначалу законного супруга не признала – голова амнистированного врага народа была совершенно седой.

– Хватит, пожили при новой власти, пора и честь знать. Поедем к дядюшке, в Юрьев!

– В Юрьеве немцы.

– Ну и что? Я тоже немка, и сын твой немец наполовину.

– Не пустят нас туда.

– А мы никого спрашивать не будем. Я слышала, что в Петербурге можно найти проводника в Финляндию, а оттуда до Эстляндии – рукой подать.

– А мать?

– А что мать? И мать возьмем.

– Она не поедет.

– Ося! У нас денег выкупать тебя больше нет. А большевики про тебя не забудут. Сегодня – амнистировали, завтра – репрессируют. Ты посмотри на себя – только кожа и кости остались, ты в следующий раз и месяца в тюрьме не протянешь. Но месяца тебе и не дадут – сразу к стенке поставят. Едем!

Разговор происходил в самой маленькой комнате тульского дома Тараканова. Точнее – его бывшего дома. Декретом от 20 августа частная собственность на недвижимость в городах с населением свыше 10 000 человек была отменена. Из собственника Тараканов превратился в квартиронанимателя, и полагалось ему не более 6 квадратных аршин на одного члена семьи. Поэтому Осип Григорьевич с супругой довольствовались комнатой, в которой раньше жила кухарка.

Тараканов докурил папиросу и решительно махнул рукой:

– Едем! Но сначала надо с матерью поговорить.

– Ну разумеется, нам же в любом случае в Каширу ехать – Ваньку забирать. Только давай я одна съезжу, а? Вдруг на Трубицына наткнемся?

– Одну я тебя не пущу.

Мать не поехала. Он уговаривал ее несколько часов, приводил кучу доводов, грозил, давил на жалость. Мать внимательно слушала, кивала, но ехать отказалась категорически:

– Вы, детки, езжайте, вам и впрямь тут делать нечего. А я уж останусь. Куда мне на старости лет? Да и с хозяйством что делать? Ведь не брошу я его. Езжайте, авось через пару-тройку лет в стране поспокойней станет, свидимся.

До Петербурга добирались почти двое суток – поезд полз, как старая черепаха, и через каждые пятьдесят верст устраивал себе многочасовой отдых. Поместив жену и сына в гостиницу на Лиговке, Осип Григорьевич пошел на Гороховую.

Кунцевича он застал дома. Бывший чиновник для поручений расчувствовался, обнял гостя и даже прослезился.

– Какими судьбами, Осип Григорьевич?

Тараканов цель приезда в бывшую столицу империи решил открыть сразу:

– Мечислав Николаевич, не знаком ли вам кто-нибудь, кто может переправить меня с семьей за границу? Я заплачу.

– Бежать решили? А помнится, при последней нашей встрече вы убеждали меня, что советской власти скоро конец. Переменили мнение?