Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

Холодный воздух помог ей немного успокоиться. Магдалена огляделась: родной город вдруг показался ей до ужаса маленьким и тесным. Когда-то Шонгау процветал, множество торговцев и путников проезжали по его дорогам. Но после войны, которая окончилась больше двадцати лет назад, городок стал приходить в упадок. Старый замок разрушался на глазах, с красивых когда-то фахверковых домов на Рыночной площади облупилась краска и ссыпалась штукатурка. Только теперь Магдалена заметила, что их собственный дом, которым она так гордилась, нуждался в ремонте. В Мюнхене, столице Баварии, здания, конечно же, были куда великолепнее, больше и ухоженнее.

«И в головах у мюнхенцев вмещается побольше, чем в тесных шонгауских черепушках», – с горечью подумала Магдалена.

Трижды пробил колокол приходской церкви, напомнив ей, что все-таки не стоило надолго оставлять Софию в обществе деда и Пауля.

– Ты слышал, что сказал отец, – сказала Магдалена Петеру и погладила его по голове. – Пойдем к деду и к Софии, – она слабо улыбнулась. – Все равно в ушибленных носах дедушка разбирается лучше, чем твой всезнайка-папа.

– Быстрее, дедушка, быстрее!

Якоб Куизль тащил Пауля по замерзшему пруду за палаческим домом и пыхтел при этом как старый мерин. К ногам мальчика были привязаны острые полозья из оленьего рога, и сквозь тонкий слой снега лезвия взрезали лед. Куизль тянул за тонкий канат, которым обвязал Пауля. Время от времени под ногами скрипело и потрескивало, но Якоб знал, что лед выдержит даже его внушительный вес. В детстве он каждую зиму катался по льду, а сейчас, в конце января, холод по-прежнему был такой, что в густой бороде у него намерзли маленькие сосульки. Беспокойство вызывало лишь то, что Пауль тянул за собой маленький шерстяной сверток, который бросало то вправо, то влево.

В свертке лежала, тепло укутанная, младшая внучка Куизля, София.

По всей видимости, малютке нравилось кататься по льду – она смеялась и радостно повизгивала. Но что-то Куизлю подсказывало, что их матери задумка Пауля вряд ли понравится.

Палач остановился, чтобы перевести дух, и внук тут же принялся подгонять его:

– Давай, дедушка! Не останавливайся!

Уже в свои восемь лет Пауль был крупнее и сильнее старшего брата Петера. Телосложением он явно пошел в деда. Конечно, иногда мальчик бывал слишком уж буйным и задиристым, но уже сейчас Якоб видел в Пауле достойного преемника. Семейное ремесло было у мальчика в крови. Он уже два раза наблюдал за казнью, а пару недель назад помогал деду вязать узлы перед повешением.

Куизль вытер холодный пот со лба.

– Твой дед уже не молодой жеребец, а старый мерин, – проворчал он и подмигнул внуку. – Подожди, вот дай мне отдохнуть, и я расскажу тебе, кого мы повстречаем на следующей неделе в Мюнхене.

Пауль просиял.

– Там будет много палачей, да? И они сильнее тебя?

– Ха! Нет никого сильнее твоего деда. И ты это знаешь.

Куизль свирепо рассмеялся и взял на руки Софию. Девочка захныкала в своем свертке – видимо, ей снова захотелось покататься по льду. Палач вложил ей в рот влажный лоскуток и уложил рядом со снеговиком, которого они слепили с Паулем. Затем повернулся к внуку.

– На следующей неделе в Мюнхене соберутся самые известные и лучшие палачи Баварии, – начал он низким голосом. – Из Регенсбурга, из Пассау, даже из Нюрнберга! И твой дед тоже будет среди них. Должен сказать, это большая честь.

Приглашение в Совет Двенадцати действительно преисполняло Якоба чувством гордости, хоть он и старался не показывать этого. Куизль давно считался хорошим палачом – возможно, одним из лучших в Баварии. Кроме того, он был выдающимся целителем; а уж о его вспыльчивом нраве, остром уме и упрямстве буквально ходили легенды. При этом некоторые из собратьев по цеху считали его слишком мягким. До сих пор усилиями некоторых членов Совета Куизль не попадал в его состав. Только раз, больше десяти лет назад, он получил приглашение на встречу в Нюрнберге, но в Совет Двенадцати его так и не приняли.

– Довольно долго баварский курфюрст не позволял палачам устраивать встречи, – пояснил Куизль, усевшись на снег рядом с Паулем. – Потому что мы нечестивцы. Но всем гильдиям необходимо время от времени собираться, и мы, палачи, не исключение.

– Я тоже хочу стать однажды хорошим палачом, – проговорил Пауль серьезным голосом. – Как ты и дядя Бартоломей. Или Георг, – он с мольбой в глазах посмотрел на Куизля. – Георг ведь тоже приедет в Мюнхен?