Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

– Значит, это мумия, говоришь? – спросил Куизль у старшей дочери, стоявшей рядом.

Магдалена пожала плечами.

– Ну, во всяком случае, выглядит она так, как ты и рассказывал в свое время. Жесткая, обтянутая кожей кукла. Ведь это из них в Египте делают тот порошок, который ты продаешь за немалые деньги?

Куизль фыркнул.

– Ха! Это, наверное, глина вперемешку с сухим мышиным дерьмом. Главное, чтобы люди верили, – он показал вниз. – Вон там, во всяком случае, человек. Ну, или то, что было когда-то человеком.

Рассмотрев ужасную находку, Магдалена отправила одного из уличных мальчишек в Ау, передать отцу, что она разыскала Барбару. Новость про мумию в погребе разошлась быстрее лесного пожара, и Куизль узнал о произошедшем еще на мосту. Дайблер с Георгом пришли вместе с ним. Георг принялся утешать Барбару, и она, совершенно измотанная, прильнула к его груди. Якоб пока не нашел возможности поговорить с младшей дочерью – она нашлась, и только это имело значение.

– Может, спустимся и посмотрим поближе на эту мумию? – предложил он Дайблеру.

Тот усмехнулся.

– Я уж думал, ты так и не предложишь… Ладно, идем, ищейка ты любопытная. Я знаком с капитаном. Йозеф Лойбль такой же хмурый и неразговорчивый, как и ты, но в целом неплохой малый.

Куизль с Дайблером спустились по узкой лестнице к пристаням. Магдалена с близнецами остались наверху. В отличие от стражников, палачи без особого труда прошли сквозь толпу. Люди с готовностью расступались, стоило им увидеть, кто к ним приближается: известный каждому мюнхенский палач в сопровождении бородатого великана ростом в шесть футов.

Они подошли к группе стражников, выстроившихся вокруг тела в ожидании приказов. Капитан, старый рубака со шрамами и щетиной на лице, единственный из всех носил кирасу. Он недоверчиво посмотрел на палачей.

– Боюсь, ты опоздал, Дайблер, – проворчал Лойбль. – Она уже мертва, и казнить тут больше некого.

– Но того, кто это сделал, – вполне возможно, – заметил Куизль.

Он взглянул на сверток на снегу. Это совершенно точно была юная девушка. Черты лица и скуловые кости хорошо сохранились, как и светлые когда-то волосы, теперь высохшие и бурые, как солома. Рот раскрыт в беззвучном крике, так что виден был ряд белых, здоровых зубов. Девушка лет восемнадцати, ненамного старше Барбары. На ней было простое платье с фартуком как у служанок. Тело скрутилось, словно умирающая свернулась перед смертью, как больная кошка. Крысы, очевидно, обгрызли ей кончики пальцев и нос. Кожа походила на старый пергамент.

Тем не менее кожаные ремни на руках и ногах по-прежнему были хорошо видны. Как и остатки тряпичного кляпа, прилипшие к губам.

Капитан между тем подошел к палачам и окинул Куизля взглядом, хоть ему и пришлось задрать для этого голову.

– Ты кто такой, здоровяк, чтобы давать мне советы? – спросил он язвительно. – Во всяком случае, ты не из Мюнхена. Твое лицо я запомнил бы.

– Это палач из Шонгау, – объяснил Михаэль Дайблер. – Ты же знаешь, Лойбль, в дни Сретения Господнего у нас встреча в Ау, – он подмигнул капитану. – Вы же сами не захотели пускать нас в город.

– И правильно сделали. А теперь, палач, бери своего великана и проваливай туда, откуда…

– Вы уже проверили ее кошелек? – спросил Куизль.

Капитан посмотрел на него с недоумением.

– Что?…

– Кошелек, – Куизль показал на труп. – Вон он, висит рядом с фартуком. Может, его содержимое подскажет нам что-нибудь…

Лойбль побагровел.

– Нам ? Слушай, здоровяк…

– Брось, Лойбль, – со вздохом перебил его Дайблер. – Куизль все равно сделает по-своему. Тем более он кое-что смыслит в покойниках. А кроме того… – мюнхенский палач слабо улыбнулся, – …никому из вас не хочется прикасаться к трупу. Некоторые уже поговаривают про нежить и колдовство. Так что позволь нечестивым палачам все уладить. Тогда порядочным горожанам не придется марать руки.

– Ну, по мне, так можете посмотреть. – Лойбль с недовольным видом отступил в сторону, но Куизль видел по его глазам, что это решение далось ему не так уж и тяжело.

Якоб склонился над телом. Жесткую одежду и задубелую кожу покрывал тонкий ледяной слой. Кошелек, висевший на поясе, оказался сухим, как трухлявое дерево. Куизль попытался раскрыть его, и кошелек распался у него в руках. Внутри лежали несколько ржавых крейцеров, небольшой медальон и немного засушенных трав. Травы от прикосновения рассыпались, и первый же порыв ветра развеял их.