Филип Гуден - Маска ночи

Странность была связана с ногами Хью Ферна. В какой-то момент перед своим первым выходом на сцену в качестве брата Лоренцо он поменял нарядные туфли с серебряными пряжками на более простую обувь, более подходящую для бедного монаха, которого он играл. Не знаю; где он достал эти башмаки, но мне доставило удовольствие, что он послушался совета молодого актера. Теперь же, когда он лежал мертвый во дворе «Золотого креста», на нем вновь были его собственные туфли – те самые, украшенные серебром и из тонкой кожи. В остальном он по-прежнему был одет как францисканец – в серую рясу, правда перепачканную кровью. Сменились только его башмаки. Я ничего не понимал.

Кинжал тем временем оставался там же, где и был, – в груди Хью Ферна. Присев на корточки и вынув носовой платок, новоприбывший обернул его вокруг окровавленной рукоятки кинжала. Пользуясь обеими руками, напрягшись всем телом, он выдернул оружие из тела. Туловище покойника вздрогнуло от натяжения и слегка приподнялось над землей, в то время как голова Ферна беспомощно упала назад. Пришлось приложить все усилия, тянуть и дергать кинжал, чтобы полностью вытащить его, но в конце концов это удалось. Человек встал, держа оружие перед собой в вытянутых руках. Я заметил, что его нисколько не заботит то, что он может испачкать свою нарядную одежду. У него был вид заговорщика из какой-нибудь пьесы, и это впечатление еще больше усиливалось благодаря кольцу затаивших дыхание наблюдателей вокруг него.

Кое-кто отвернулся в замешательстве, другие невольно вскрикнули. Возможно, я тоже. Но я обратил внимание, что хорошо одетый человек с отвисшим подбородком, более чем кто-либо еще, казался… заинтересован происходящим. Очевидно было, что здесь он обладает определенной властью и авторитетом. На долю секунды я предположил, что он и есть коронер – хотя в таком случае хозяин гостиницы, безусловно, так бы его и приветствовал.

Человек с двойным подбородком завернул кинжал в носовой платок (сделанный из тонкого шелка) и положил его на простыню рядом с телом Хью Ферна. Затем он поглядел на собравшихся зрителей и спросил:

– Что здесь произошло?

Произошло, по-видимому, следующее.

Доктор Хью Ферн, уважаемый и процветающий врач из города Оксфорда, друг детства Вильяма Шекспира, был приглашен сыграть роль брата Лоренцо в постановке «Ромео и Джульетты». Он слегка нервничал перед спектаклем – что я мог подтвердить, так как разговаривал с ним на эту самую тему незадолго до начала представления. Он преодолел свой страх перед сценой и стал получать удовольствие от игры. Как он там сказал во 'время перерыва? «Я мог бы ею всерьез увлечься».

Вскоре после того, как он осмотрел мою ногу, пообещав позже приготовить для нее припарку, он зашел в одну из небольших кладовок дальше по коридору. Оказавшись внутри, он запер за собой дверь и оставил ключ в замке.

(Пирман, кстати, был прав. Ни в одной из комнат не было засова изнутри. Фактически, только на одной был замок – той самой, где закрылся доктор. В этой каморке, да и в других тоже, не было ничего ценного – по крайней мере, до тех пор, пока там не повесили храниться костюмы нашей труппы. А раньше кому могло понадобиться старое тряпье и сломанная мебель? Мередит, хозяин, был склонен полагать, что в замке всегда был ключ, но не мог вспомнить, чтобы им когда-либо пользовались, – отсюда и скрежет, с которым ключ повернулся в моих руках.)

Как бы то ни было, доктор вошел в комнату и заперся внутри, очевидно, для того, чтобы ему не помешали осуществить свое необъяснимое намерение. Почти сразу же Ферн, вероятно, вытащил из своей монашеской рясы кинжал, очень простой – таким мог бы пользоваться йомен, – безыскусный и прочный. Или же, если он не принес кинжал с собой, то обнаружил его там случайно. Или, если не обнаружил его случайно, то, вероятно, оставил его там заранее с целью сделать то, что он сделал потом.

А потом он поднес кончик кинжала к груди на небольшом расстоянии от своего сердца, возможно нащупывая левой рукой подходящую точку между ребрами. Найдя эту точку – он был доктор, он лучше знал, куда нужно разить, – он схватился за рукоятку кинжала обеими руками и со всей силы вонзил его себе в сердце. Затем, когда из раны хлынула кровь, он упал на пол.

Доктор скорее всего умер в очень короткое время, потому что вторая половина пьесы едва ли дошла до середины, когда за сценой в страшной спешке и в сопровождении госпожи Давенант появился мастер Шекспир, взволнованный, в поисках своего друга. Может быть, он подозревал, что что-то было не так. В любом случае он беспокоился, что Ферн буквально не был на своем месте, чтобы выйти на сцену. Потому последовал лихорадочный поиск костюма, похожего на монашескую рясу, спешное одевание и появление Вильяма Шекспира и Дика Бербеджа в следующей сцене в последнюю минуту.