Марк Миллз - Дикий сад

— Своеобразно, не правда ли? — спросила синьора Доччи.

— Если вам такое нравится.

Она рассмеялась. Адам посмотрел на сад, разбитый позади виллы, и увидел привычное: посыпанные гравием дорожки и подстриженные зеленые изгороди.

— В самом конце нижней террасы, слева, есть несколько зонтичных сосен. Чтобы попасть в сад, вам нужно миновать их и пройти еще немного по дорожке.

Адам присмотрелся — сразу за соснами земля резко уходила вниз, в лесистую долину.

— Да, вижу.

Он закрыл ставни и вернулся в комнату.

— Но почему именно там? Почему в лощине?

— Из-за воды. Там родник. Точнее, был когда-то. Теперь-то высох, как и все остальное. Нужен дождь. Хороший дождь. Без воды страдают и оливки, и виноград. — Она протянула руку за лежавшей на столике тонкой папкой. — Вот. Это все собрал мой отец. Здесь не много, но это то, что нам известно о саде.

Адам может приходить и уходить в любое удобное время, продолжала синьора. При желании может работать в кабинете, и, разумеется, библиотека в полном его распоряжении. Ему вообще предоставляется полная свобода передвижений по вилле, за исключением последнего этажа, закрытого по причинам, объяснять которые ей сейчас не хотелось бы. Если пожелает, Мария приготовит что-нибудь на ланч.

— Мы здесь обходимся без церемоний. Понадобится что-то — просто спросите.

— Спасибо. Спасибо за все.

Синьора Доччи с притворной церемонностью наклонила голову.

— Возвращайтесь, когда прогуляетесь по саду.

Адам уже выходил из комнаты, когда она добавила:

— И да, если увидите там молодую женщину, скорее всего, это будет моя внучка. — Улыбка тронула уголки ее губ. — Не беспокойтесь, она вполне безобидна.

Пройдя через гостиную, Адам вышел на мощеную террасу позади виллы. Отсюда просевшие под тяжестью столетий каменные ступеньки вели к амфитеатру — широкому, засыпанному щебенкой пространству с низенькими живыми изгородями, устроенными в геометрическом порядке. Тут и там виднелись лимонные деревья в громадных глиняных горшках. Из прочитанных книг он знал, что степная роза и вистерия, ползущие по решетке подпорной стены, — это уже более позднее дополнение к «английскому стилю», захлестнувшему страну столетием ранее и обрекшему множество древних садов на медленное умирание. Амфитеатры срывали, чтобы устраивать на их месте лужайки для игры в шары, которые быстро выгорали под жгучим итальянским солнцем. На цветочных бордюрах высаживали растения, привычные к более мягкому климату, всевозможным лозам и вьюнкам давали полную свободу, и они, как непослушные мальчишки, расползались по стенам и карабкались по деревьям. Во многих случаях преобладающие ветры моды причинили полнейшие разрушения, но здесь, на вилле Доччи, изначальные ренессансные террасы сохранились, похоже, практически нетронутыми.

Еще одно подтверждение этому выводу он получил, когда спустился к нижнему уровню. Центральное место здесь занимал круглый фонтан, обсаженный высокими, коротко обрезанными тисами, делившими террасу на «комнаты». Английский сад заканчивался здесь, у высокой подпорной стены, уходившей на двадцать футов вниз, к оливковой роще, занимавшей солнечный склон холма. Вдоль балюстрады, лицом к открывающемуся виду, стояли каменные скамьи. В северном конце террасы к невысокой скале жалась крохотная часовня, вход в которую охраняли два стройных, похожих на темные обелиски кипариса. Другой конец занимала рощица зонтичных сосен, внимание к которой привлекла ранее синьора Доччи.

Адам сел на землю в пахнущей резиной тени сосен и закурил сигарету. Посмотрел вверх, на виллу, серьезную, надменную, стоящую на холме, как какой-нибудь капитан на палубе полуюта. Все окна третьего этажа были закрыты — похоже, верхний этаж вообще не использовался. Он улыбнулся, представив запертого наверху сумасшедшего родственника, эдакую миссис Рочестер.

Отсюда, снизу, здание выглядело несколько иначе, в нем отчетливее проступала строгость, присущая крепости твердость, основательность. И тем не менее эта его ипостась гармонировала как с обстановкой, так и с функцией. Оно не было дворцом наслаждений, оно было осью и основанием рабочего поместья. Хозяйственные постройки, едва видимые с того места, где он сидел, располагались вокруг двора пониже виллы. В этой близости не было ничего непристойного, ничего постыдного, и вилла признавала ее открыто, с безыскусной откровенностью, повернувшись лицом к долине. За всей композицией явственно ощущалось присутствие творца.