Средневековые убийцы: Проклятая реликвия

Джеффри резко повернулся, обнажив меч и приставив его к горлу говорившего, едва ли не раньше, чем тот успел закончить.

Его неожиданный собеседник раздраженным жестом отвел оружие в сторону. Он был стар, зубов во рту почти не осталось, и судя по задубевшей морщинистой коже, большую часть своей долгой жизни он провел под палящим солнцем Святой Земли. Одежда его состояла из потрепанной монашеской рясы, поношенных кожаных сандалий и пояса, сплетенного из воловьих сухожилий. Но вот глаза у него были не выцветшими и слезящимися, как обычно у стариков, а такими яркими и ясными, что казались бы более уместными на молодом и свежем лице.

— Тебе следует быть осторожнее, — с досадой произнес Джеффри. Он оглянулся, убедился, что незнакомец здесь один, и убрал меч в ножны. — Очень глупо так исподволь подкрадываться к солдату — особенно сейчас.

— Особенно сейчас, — эхом откликнулся старик, хмуро разглядывая Джеффри. — Ты хочешь сказать, что твои друзья так переполнены жаждой крови, что сначала наносят удар, а уж потом спрашивают, друг ты или враг?

— Да, — ответил Джеффри, снова отвернувшись от собеседника и облокотившись на стену. — Тебе лучше сидеть дома и ждать, пока установится хоть какое-нибудь подобие порядка. А до тех пор Иерусалим — опасный город для любого безоружного прохожего, даже для монаха.

— У меня слишком важное дело, — возмутился тот. — Я не могу прохлаждаться взаперти, потому что времени почти не осталось. А ты можешь мне помочь.

— Помочь тебе, вот как? — Джеффри даже развеселился.

Старик посмотрел через дворик, туда, где над Храмовой Горой высилось массивное восьмиугольное сооружение с гладким сверкающим куполом и стенами, украшенными яркими изразцами. Внутри находился камень, на котором, согласно преданию, Авраам собирался принести в жертву Исаака, и где, как считали евреи, располагалась некогда Святая Святых Первого Храма. Мусульмане верили, что с этого места Магомет вознесся в свое Ночное Странствие, а Джеффри полагал, что теперь здесь будет христианское святилище.

Красно-бурые пятна на полу и зловещие брызги на колоннах напоминали о невинно убиенных, которые всего два дня назад отдали себя под защиту Танкреда.

— Тебе не понравилось то, что здесь произошло, Джеффри Мэппстоун. Ты не принимал в этом участия.

Крестоносец с подозрением посмотрел на старика.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Тот пожал плечами.

— Я видел, что случилось, и слышал, как ты спорил с теми, кто пришел пролить кровь мусульман. Я спросил сэра Роджера Даремского, кто ты такой, и он сообщил мне.

— Ты магометанин? — спросил Джеффри, подумав, что если так, то для старика и вправду разумнее было бы сидеть дома, пока жажда кровопролития не оставит христиан. Даже его друг Роджер, при всей своей доброте и миролюбии, не избежал общей ожесточенности.

— Я Петр, — загадочно ответил старик. — Так ты поможешь мне или нет?

— Чего ты от меня хочешь?

— Возьми вот это, — ответил монах, порывшись в засаленной суме, притороченной к поясу, и вытащив оттуда кожаный мешочек. — Я хочу, чтобы это доставили к папе римскому.

— Не могу, — ответил Джеффри, не притрагиваясь к свертку. — Может быть, мне придется провести здесь много лет, на службе принцу Танкреду, а жизнь рыцаря в Святой Земле полна опасностей, чтобы не сказать большего. Кроме того, здесь полно монахов, которые сейчас, после взятия Иерусалима отправляются в Рим. Кто-нибудь из них охотно возьмет эту вещь с собой.

— Для меня это сложно, — сказал Петр. — Я не знаю ваших монахов и не могу сказать, кому из них можно доверять, а кому — нет. Думаю, что большинству — нельзя.

— Меня ты тоже не знаешь, — возразил крестоносец.

— Я знаю достаточно, — негромко произнес Петр. — Человек, который пытается спасти врагов, хотя мог бы в это время мародерствовать, не нуждается в представлениях. Ты должен мне помочь. То, что я держу в руках, очень важно.

— Извини, — твердо сказал Джеффри. — Попроси Уильяма Пичарда — он служит папе и вскоре собирается в Рим. Он честный человек и возьмет твое… — Он замолчал, потому что не знал, что же такое важное находится в мешочке.

— Он умрет, — авторитетно заявил Петр. — Ты уверен, что ему можно доверять?

— Почему это он умрет? — с подозрением спросил англичанин, гадая, во что он втягивает несчастного монаха, так беспечно предложив его услуги. — Сегодня утром он выглядел вполне здоровым.

— Это неважно, — отмахнулся Петр. — Что ж, раз ты мне помочь не хочешь, я поговорю с этим Пичардом. Он может доставить мою реликвию в Рим.