Мария Фагиаш - Лейтенант и его судья

Расположившись в бюро капитана, Ходосси начал разговор:

— Ну а теперь перейдем к Петеру Дорфрихтеру. Я тебе вчера сказал, что он был принят в эту школу. И ты теперь видел, что это такое — группа молодых людей, которые хотят сделать свою жизнь самой лучшей и избежать обыденности.

— Тебе что-нибудь говорит имя Клары Брассай, Золтан? — спросил Кунце.

— Еще бы, — воскликнул Ходосси. — Она чуть было не стала моей мачехой.

— Что это была за женщина?

— Прежде чем ответить на твой вопрос, я должен тебе еще кое-что рассказать о моем отце. Кроме школы, у него есть еще одно хобби — и, возможно, это его настоящее призвание — из мелкой потаскушки сделать известную куртизанку, из хористки или средненькой актрисочки — даму с камелиями, желательно без чахотки. Обычно держит он их пару лет при себе, учит, как себя вести, берет с собой в поездки, и, когда они приобретают нужный лоск, отправляет их в полет, как дают свободу птице из клетки. Иногда приходится держать клетку открытой долго, так как птичка улетать не хочет. А обычно они и не улетают далеко, их вскоре можно видеть рядом с ближайшим богатым человеком. Отец очень добр к ним, и если какая-либо из его воспитанниц показывает большие способности, он дает ей возможность учиться. Он сооружает для них витрину, в которой они, блистая, находят ценителей. Клара Брассай была одной из таких девушек. Не бог весть какая красавица, но остроумна, весела и талантлива. Отец встретил ее в Кешкемете, где она выступала в местном театре. Я не верю, что она его любила, но она понимала, что для ее карьеры он может быть очень полезен. Она была ему по-настоящему верна, что было не так-то легко, так как все холостые офицеры гарнизона и часть женатых увивались за ней. Ее заваливали цветами, ночами под ее окнами непрерывно пела цыганская капелла… Воздыхатели доходили до безумства. Рассказывают анекдот об одном пьяном лейтенанте-пехотинце, который зимой, перед ее окном справляя малую нужду, изловчился написать на снегу: «Я люблю тебя, Кл…» На букве Л у него, видимо, «чернила» кончились, он отправился домой, разбудил своего ординарца, чтобы тот дописал слово. Но парень только тупо смотрел на него. «Ты что, не можешь пописать?» — закричал лейтенант. «Поп и сать-то я могу, господин лейтенант, — сказал солдат, — а вот пис а ть не умею». Конечно, не могу ручаться, что эта история была на самом деле, — захохотал Золтан.

— Si non e vero e ben trovato [5] Неважно, что неправда, зато здорово придумано ( ит. ). — ухмыльнулся Кунце.

— Во всяком случае, дает тебе представление, к чему может привести нормального в общем-то, взрослого человека беспросветная скука провинциального гарнизона.

Примерно раз в неделю я отвозил Клару в Будапешт, чтобы она могла продолжить свое «образование» у моего отца, и, если у Дорфрихтера было время, он ехал с нами. Не знаю, когда и как это случилось, но она в него влюбилась. Он обладает каким-то шармом, который и пугает и притягивает. Что-то угрожающее есть в этом.

— Что-то угрожающее? — ухватился за слово Кунце.

— Могу ошибаться, но я это всегда ощущал. Задолго до того, как его стали упоминать в связи с этими проклятыми капсулами. — Он остановился, чтобы закурить. — Клара была ему абсолютно безразлична, но Дорфрихтер делал вид, что речь идет о большой страсти. Вероятно, он тешил свое самолюбие, уводя ее от отца и лишив гарнизонных молодцов всяких надежд. Их отношения были известны всему городу, каждый вечер они ужинали в отеле «Беретвас». Отец был оскорблен до глубины души. Думаю, она была единственной девушкой, с которой у него все было серьезно. Если бы не появился Дорфрихтер, отец определенно женился бы на ней. И это не было бы с его стороны ошибкой. Она была на редкость порядочной девушкой. Представь, она вернула отцу все подарки, которые он ей делал. Дорфрихтер знал, что ему предстоит перевод в другой гарнизон, но ничего ей не сказал. А когда это произошло, он уехал из города, даже не попрощавшись. Сначала она не хотела этому верить, но неделю спустя также исчезла из Кешкемета. Болтали, что она поехала за ним в Боснию.

— Она действительно поехала за ним, но не в Боснию, а в Вену, — сказал Кунце.

— Потом я услышал, что она умерла.

— Ты не пытался с ней связаться, когда она уехала?

— Нет, никогда. Из-за отца. Я решил, что чем скорее он ее забудет, тем лучше.

— А тебе не приходило в голову, что Дорфрихтер может быть виновен в ее смерти?

Золтан Ходосси взглянул на него с испугом.