Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

На сей раз «Британия» повела себя образцово, прорезав пруд по прямой и вплотную подойдя к берегу на другой его стороне, рядом с очень большой собакой. Мальчики понеслись спасать его.

— Я же говогил, дело в такелаже, — торжествующе кричал Томас. — А тепегь такелаж в погядке.

Так оно и продолжалось все послеполуденные часы. Свет уже меркнул, когда парусные корабли перевели в сухой док, кили их осмотрели на предмет повреждений, с парусов стряхнули капли воды. Старый джентльмен откланялся. Прощаясь с мальчиками, он наклонился к ним:

— Знаете, я был когда-то капитаном настоящего парусного судна. Корабль Ее Величества «Ахилл», так его звали. Давно, еще в шестидесятых. Ох и быстрое же было судно! Хотя чего же еще и ожидать при таком-то имени. Я бываю здесь почти каждое воскресенье, после полудня. Жена моя больше из дому не выходит. Навигационные системы стали совсем никуда. Так что, быть может, еще и увидимся. Доброго вечера вам обоим.

— Какой очаровательный джентльмен, — сказала леди Люси, поводя рукой над споудовским [62] «Споуд» — марка тонкого фарфора. заварочным чайником — они уже вернулись на Маркем-сквер.

— Думаю, ему сегодня выпал удачный день, — ответил Пауэрскорт. — Интересно, будет ли он там, когда мальчики снова отправятся в плавание.

— Лорд Фрэнсис, — тонкая рука леди Люси протянулась, чтобы налить в чай молока. — По-моему, вы не положили сахара.

— И как это вы все замечаете, — галантно ответил Пауэрскорт, отмечая про себя, что леди Люси чем-то немного встревожена.

— Помните, я говорила, что у меня есть для вас история о тех ваших конюших? Когда мы повстречались на Сент-Джеймсской площади.

Леди Люси в роли Анны Карениной, вспомнил Пауэрскорт, сам он — несговорчивый Вронский, и высокий меховой воротник удаляется со своей хозяйкой в сторону Пикадилли.

— Конечно.

— Ну вот, я так ее и не записала. То есть я записала, но получилась какая-то чушь. Это такая странная история — почти что сказка из стародавних времен. В детстве, лорд Фрэнсис, я очень любила сказки. А вы?

— Меня они сильно пугали, — ответил Пауэрскорт, думая о том, что детство леди Люси должно было отстоять от его лет на двенадцать — пятнадцать.

— Давным-давно, двадцать пять, а то и двадцать восемь лет тому назад… — негромко начала леди Люси, глаза ее и мысли были где-то далеко-далеко. Наверное, вот так она рассказывает Роберту сказки перед сном, подумал Пауэрскорт: голова мальчика покоится на подушках, а мягкий голос матери словно исходит из какого-то скрытого в ней спокойного места, — …в одной из древнейших семей Англии родился мальчик. Мать его была уже не молода, лет под сорок, а то и за сорок. Мальчик стал последним ее ребенком. Все прочие были девочками. И она очень его любила. Смотрела, как он подрастает в огромном поместье. И втайне плакала, когда для него настала пора отправиться в школу. Все долгие триместры она ожидала его возвращения домой. Домой. К матери.

Он был совсем еще малышом, когда отец бросил семью. Уехал в Париж или в Биарриц — в одно из тех мест, куда сбегают дурные мужья, и не вернулся, и с мальчиком больше не виделся. Сестры повыходили замуж и разъехались. Только мать с маленьким мальчиком и осталась в огромном доме с парком и озером под окнами. Мальчик любил катать свою маму в лодке по озеру — все греб и греб, пока не наступало время пить чай.

Мальчик рос. Говорят, в детстве он был очень хорошеньким, а обратившись в молодого мужчину, стал красавцем, едва ли не принцем, обитающим в собственном замке. Все девицы до единой влюблялись в него. И матери это не нравилось. Нисколько не нравилось.

За окнами уже темнело. Леди Люси поднялась, задернула шторы, помедлила у камина, чтобы подложить в него пару поленьев. Дедовские часы леди Люси гипнотически тикали за ее креслом.

— Недалеко от их поместья, милях в десяти — пятнадцати, стоял большой город. Пока мальчик подрастал, город рос тоже. Но если рост мальчика исчислялся в футах и дюймах, то рост города — в тысячах, в десятках и десятках тысяч людей, стекавшихся туда в поисках работы и счастья.

Еще чаю, лорд Фрэнсис? Если ваш остыл, я могу заварить свежий.

— Нет, спасибо, — Пауэрскорту не хотелось рассеивать созданные ею чары.

— Большинство обитателей этого города были людьми бедными. Ужасно бедными, бедняжки, — леди Люси слегка содрогнулась, хоть огонь, горевший в камине, и согревал комнату. — Но имелись среди них и богачи. Они производили разные вещи. Заправляли большими делами. Владели кораблями. Человек, о котором пойдет речь в нашем рассказе, лорд Фрэнсис, обладал множеством магазинов, бакалейных магазинов, и в этом огромном городе и в городах вокруг него. Он разбогател пуще всех прочих. И у него имелась дочь, единственная дочь. Говорят, она была прекрасна, настолько прекрасна, что молодые мужчины едва ли не страшились ее красоты.