Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

Пауэрскорт вдруг приобрел сходство с отчаявшимся ребенком, у которого отобрали все игрушки.

— Мне нужно посовещаться с моим шафером, — Пауэрскорту удалось соорудить печальную улыбку, каковую он и послал Фицджеральду.

Сестре его показалось, что глаза Пауэрскорта смотрят в какую-то дальнюю даль, как будто он уже уехал отсюда. Пембридж всегда считал своего шурина несколько чудаковатым — человеком хорошим, тут и говорить не о чем, но время от времени ведущим себя странно. Вот сейчас как раз такое время и наступило. И Пембридж вернулся к копченой селедке.

— Мне что же, речь придется произносить, Фрэнсис? Рассказывать о тебе всякие истории? И целовать невесту?

— Придется, Джонни, придется. Однако сначала нам необходимо составить план. Давай-ка пройдем в гостиную, поклонимся новым шторам Розалинды. Там наверняка тише, чем здесь.

Пауэрскорт вглядывался в утреннюю суету на Сент-Джеймсской площади. День выдался холодный, серый. У мальчишек-посыльных даже щеки были обмотаны шарфами.

Лорд Джонни прихватил с собой тарелку с гренками.

— Ты думаешь, это он, Фрэнсис? Тот труп в фонтане? Лорд Эдуард Грешем? — и Джонни перекрестился.

Пауэрскорт ответил далеко не сразу.

— Я думаю, возможно. Но это всего лишь догадка. Давай, однако, посмотрим, что нам известно. Нам известно, что Грешем собирался дорогою в Рим заехать в Перуджу. Так что оказаться там он мог. Теперь спроси себя, кто мог пожелать убить его таким необычным способом. Даже в Италии, которая прославлена своими убийцами, они вряд ли перерезают иностранцам глотки и оставляют их истекать кровью в каком-нибудь дурацком фонтане.

— Это не обычный фонтан. Я почитал о нем, прежде чем прийти сюда. Это один из самых прославленных фонтанов Италии, как и сказано в газете.

— Ладно, забудь о фонтане. Если того человека в Перудже убил не итальянец, тогда кто? Предположим, что убили Грешема. Кто знал, что он убийца? Грешем, я имею в виду. Убийца принца Эдди. Ты, я, Роузбери. Больше никто. Ни единый человек.

Он снова окинул взглядом площадь. Пошел дождь, на навесах угольных тележек уже образовывались лужи.

— Ни единый человек. Кроме Сутера и Шепстоуна, разумеется.

Имена эти Пауэрскорт произнес очень тихо. Он потеребил край шторы. Потом перевел взгляд на Фицджеральда, дожевывавшего последний гренок.

— Ты же не думаешь, Фрэнсис, что эти джентльмены взяли короткий отпуск и отправились в Умбрию, верно?

— Нет, не думаю. Однако у них имеются люди, вполне на это способные. Они могли послать туда их. Имя убийцы я назвал Сутеру и Шепстоуну во вторник на прошлой неделе. Сегодня пятница, прошло десять дней. Когда я вернулся в Мальборо-Хаусе за моей записной книжкой, они разглядывали карту Италии. Они не ожидали моего возвращения.

— Господи, Фрэнсис, Господь всемогущий. Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Понимаю, Джонни. Понимаю. Я думаю об этом с тех пор, как прочитал заметку в «Таймс». — Пауэрскорт вспомнил расторопного майора Дони из особого подразделения Шепстоуна, вспомнил, как искусно удалось ему замаскировать смерть Ланкастера. Определенно, они могли сделать это. Но сделали ли?

Джонни, пока нам не известно, Грешем это или не Грешем, мы попусту сотрясаем воздух. Я должен поехать в Перуджу и попытаться опознать тело. Но перед этим мне нужно сделать один-два визита.

— А тебе не кажется, Фрэнсис, что в Перуджу могу съездить и я? Как выглядит Грешем, я знаю. Кроме того, я не помолвлен и не женат. Ты же не должен все делать сам. К тому же, говорят, тамошние вина заслуживают того, чтобы с ними познакомиться.

— Это очень благородное предложение, Джонни, очень. Однако после нашего разговора в Венеции я чувствую себя в долгу перед Грешемом. Я не успокоюсь, если туда поедет кто-то другой. Даже ты.

— Ты не думаешь, что мне лучше поехать с тобой? История эта становится довольно опасной. Мы же не хотим, чтобы и ты закончил свои дни в каком-нибудь итальянском фонтане. Мне еще, как-никак, речь на венчании произносить. Я уже припомнил пару отличных историй.

Пауэрскорт рассмеялся:

— Я уверен, что справлюсь и сам. А ты нужен мне в Лондоне. Чтобы я мог посылать тебе через Уильяма каблограммы, если придется.

— Ладно, Фрэнсис, как скажешь. Слушай, как по-твоему, там еще осталось что-нибудь съедобное? Селедочка, помнится, выглядела довольно мило.

Пауэрскорт послал записку Уильяму Литу, дворецкому Роузбери, знатоку расписаний, попросив его определить наискорейший путь до Перуджи — отправление сегодня, быть может, сразу после полудня.