Ариана Франклин: О чем рассказали мертвые

Мы отвлеклись на другие события и пропустили работу королевского суда в Кембридже. Однако теперь не упустим заметить: то был момент эпохальной важности. Во тьме невежества, самоуправства и суеверия была затеплена первая свеча законности. Был сделан первый шаг на пути к достославному английскому праву.

Ибо во время этой выездной сессии королевского суда никого из обвиняемых не бросили, по обыкновению, для проверки в пруд (утонувшие доказали невиновность; кто выплыл — тому голову долой как преступнику).

Ни одной подозреваемой в краже или убийстве женщине не сунули в руку раскаленную подкову (если рана на ладони зажила за определенное число дней, то бедняжка чиста перед Богом и людьми; в противном случае повесить негодяйку).

Ни один земельный спор не был решен поединком между феодалами (кто из двоих бросил меч и запросил пощады или был убит — тот и не прав).

Поединок, испытание водой и железом… Генрих Второй был первым монархом, который осмелился похерить все глупости, не имевшие ни малейшего отношения к справедливости и установлению истины.

Король повелел, дабы отныне доказательства вины всякий раз рассматривали двенадцать достойных граждан. Выслушав спорящие стороны или взвесив уличающие свидетельства, они сообщают судье свое мнение: виновен подсудимый или нет. Судье остается или назначить наказание, или отпустить оправданного на свободу.

Эту дюжину достойных граждан назвали присяжными. Новое понятие в судебной практике.

Свежим поветрием было и другое. Прежде каждый феодал чинил расправу в своих владениях: мог по своему усмотрению судить и вешать вассалов. Генрих Второй положил конец хаосу баронского самодурства и учредил в Англии новую судебную систему. Отныне все на территории страны подчинялись единому закону, который назывался «Общее право».

— И где же теперь этот хитроумный король, который так продвинул свою страну на пути к цивилизации? — спросите вы.

— Оставил судей и присяжных вершить скучное правосудие, а сам удрал на охоту. Слышите, как в горах заливаются его псы?

— Бедолага, возможно, догадывается, — усмехнетесь вы, — что в народной памяти он все равно останется не как реформатор суда, а как убийца святого Фомы Бекета.

— А кембриджские евреи, — подхватим мы, — осознали, что, однажды оправданные, все равно не избавились от клейма ритуальных детоубийц. Век за веком повторяется одна и та же история и звучат издревле знакомые упреки. Уж так глупо устроен мир.

На том и закончим. И да будет милостив к нам Господь!

Истинно, ибо невозможно (лат.). — Здесь и далее примеч. ред.

редкая птица (лат.).

Мудр тот, кто мало говорит (лат.).

Возникни из костей наших мститель (лат.).

Ничего не предпринимайте. Пико все уладит (фр.).