Иван Погонин - По следам фальшивых денег

– Сейчас я справлюсь с планом, и мы построим наиболее оптимальный маршрут нашей прогулки. – Осип Григорьевич достал из кармана пиджака сложенный вчетверо картонный лист и, отойдя к стене дома, развернул его. Люся тоже склонилась над планом, прижавшись при этом к своему «благоверному». Тараканов посмотрел на нее и отодвинулся.

– Так, губернаторский дом на этой же улице, но далековато. А мол – рядом. Предлагаю спуститься к реке, осмотреть мол и пройтись по набережной вот сюда, – он ткнул пальцем в план, затем посмотрел на него еще раз, переводя взгляд с одного конца листа на другой. Лицо его сделалось хмурым и сосредоточенным.

– Прогуляемся, но сначала зайдем в контору Амурского пароходства и купим вам билет до Сретенска. Завтра вы уезжаете!

– Почему? – девушка слезливо заморгала глазами.

– Я еще утром хотел вам сказать, но не решался. Мне надобно срочно уехать.

– Так поедем вместе! – сразу повеселела Люся.

– Мне надобно ехать в другую сторону – вверх по Зее, на золотоносные прииски. Там барышням не место.

– Отчего же?

– Пароход, который идет на прииски, не имеет ни первого, ни второго класса. Только третий и четвертый.

– Четвертый, это как? – удивилась Люся.

– Пассажиры, едущие четвертым классом, обязаны на каждой пристани грузить на пароход дрова [28].

Девушка недоверчиво улыбнулась:

– Шутите?

– Нет-с. Можете меня проверить – сейчас пойдем за билетами, и вы в кассе сами справитесь.

Люся опустила голову, а потом сказала:

– Я согласна таскать дрова.

– Вы-то может и согласны, вот только я не согласен. Подумайте, что станет с вашими ручками после такой поездки! Да вас не то что на сцену, вас в театральный кружок не возьмут.

– А здесь вас подождать нельзя? – Люся была до того растеряна, что Тараканов смутился.

– Я могу задержаться там и до осени.

– До осени! Так долго…

– Езжайте домой, Люся, а я к вам приеду. Как с делами расправлюсь, так обязательно приеду.

– Обещаете?

– Слово коммерсанта.

– А я вас буду ждать! До осени, до зимы, до следующей весны, если понадобится. Буду ждать, как Пенелопа ждала Одиссея. – Голосок девушки дрожал. Она уже придумала себе новую роль, превратившись из коварной обольстительницы в вернейшую из жен.

Осипу Григорьевичу едва удалось сохранить серьезную мину.

– Пойдемте гулять, а вечером отметим ваш отъезд в ресторане.

Фрейлейн Роза постоянно была окружена толпой поклонников, к ней нельзя было пробиться. Сначала она сидела в большой компании, потом выступала, потом опять пила за столиком с благовещенскими сильными мира сего. Осип Григорьевич уже потерял всякую надежду поговорить с ней, когда в один из перерывов она внезапно сама подошла к его столику.

– Здравствуйте, Людвиг Теодорович! Как поживаете? – Говоря это, она смотрела не на Тараканова, а на его спутницу. – А у вас есть вкус. Какая она молоденькая и славненькая! Глазки, как у мышонка.

Тараканов хотел возразить, что связался с Люсей при ее, Розином, активном участии, но не успел. Певица приблизилась к нему вплотную и сказала тихо-тихо:

– Он уехал. Приходите в три ночи. Я живу в восьмом нумере, во втором этаже. Мои окна выходят во двор, я отворю вам створку.

Проговорив это, Роза тут же отошла и, приняв приглашение каких-то купцов, села к ним за столик.

– О чем вы с ней шептались? – требовательно спросила «супруга».

– Ни о чем.

Люся встала:

– Мне здесь наскучило, едемте домой!

Когда они гуляли по Благовещенску, Тараканову несколько раз попалась на глаза парочка праздно шатавшихся мастеровых, которым в середине буднего дня в центральной части города делать было совершенно нечего. Не будучи искушенным в филерском ремесле, коллежский секретарь не мог достоверно определить, слежка это или нет, но ночью рисковать не стал – вышел из номера не через дверь, а через окно. Не стал он брать и извозчика – полторы версты, отделявшие его номера от «России», молодой человек преодолел за пятнадцать минут.

На улице было свежо, и он сразу заметил единственную открытую створку. Вот только находилась она на расстоянии двух саженей от поверхности земли. Осип Григорьевич поозирался, побродил вокруг да около, но ничего лучшего, чем бросить в окошко камушек, не придумал. Как только стекло звякнуло, в оконном проеме появилась женская головка, а потом вниз полетели связанные узлом простыни. Сыщик недоверчиво подергал импровизированную лестницу и, проклиная в душе свою службу, полез наверх.