Иван Погонин - По следам фальшивых денег

– Ну и куда они ходили? – спросил Кунцевич.

– А все туда же – в рестораны, на бега и в купальни.

– Скажите, а виллу вы осмотрели?

– Нет. Ждали вас.

Только через четыре часа после начала обыск наконец принес результаты. Один из людей Дароля отодвинул вкладную плиту камина и нашел под ней большой цинковый ящик, доверху набитый радужными купюрами. Считали поддельные деньги долго и насчитали полтора миллиона рублей.

– Да-с. Да тут целая фабрика действовала! – мрачно сказал Кунцевич, а потом обратился к комиссару: – А нельзя ли мне, месье Дароль, поговорить со Шнорком?

Молодой человек чуть не плакал:

– Господи! Да если бы я знал, я бы каждый наш шаг записал, не поленился. Ну откуда я могу помнить, куда мы ходили в течение полугода! Мы всю Ниццу обошли, все окрестности излазали!

– Месье Шнорк, каждый шаг вспоминать не надо. Вы вспомните те места, которые были необычными для ваших хозяев.

– Я вас не совсем понял. Как это «необычные»?

– Ну вот смотрите. Люди приезжают на курорт веселиться, так?

– Так.

– А какие места являются для веселящихся обыч-ными?

– Какие? Ну… рестораны, пляж, театры, синематограф, гхм… дома терпимости. – Юноша смотрел на Кунцевича так, как плохо выучивший урок школьник смотрит на учителя, пытаясь понять, верно ли он ответил на вопрос.

– Правильно! Сюда можно добавить музеи, казино, променад. А необычные места?

– Не знаю. – Шнорк обреченно помотал головой.

– А это такие места, куда веселящийся человек по доброй воле не пойдет. Фабрика, например, больница, что-то подобное.

– Фабрика? Нет, на фабрики мы не ходили, и в больницы тоже. Подождите! Мы на склад ездили!

– На какой склад? – быстро спросил Кунцевич.

– В Рикье! Там огромные склады. Складские помещения разделены на секции, каждая из которых имеет отдельный вход. Они сдаются всем желающим. Мы туда ездили с месье Вернером, и он арендовал такую секцию.

– Давно это было?

– А прямо перед самым его вторым отъездом и моим увольнением – в самом конце октября.

– Спасибо вам больше, месье Шнорк! К сожалению, вам еще немного придется потерпеть наше общество – нам вместе необходимо съездить на склады.

В арендованном Дунаевским у фирмы «Константин» складском помещении франко-русскими следственными и полицейскими властями было обнаружено семь объемистых ящиков общим весом 760 килограммов, в которых в разобранном виде находились механический ручной резак, скоропечатный станок и литографический пресс для различных оттисков.

Из Ниццы Шабельский отправил телеграмму в Департамент полиции и попросил организовать рассылку запросов в канцелярии всех губерний, областей и градоначальств империи с требованием сообщить, выдавались ли заграничные паспорта на имя мадам Саяниной, Володко, господ Левенталя и Рохлина. Начать Ананий Николаевич советовал с Амурской области. После этого сыщик и следователь отправились восвояси – в благословенной Франции им делать было нечего. В Москве коллежского советника ждала срочная депеша. Начальник благовещенского сыскного отделения Колмаков сообщал, что местная мещанка Эмилия Володко, 21 года от роду, в апреле получила заграничный паспорт. У Эмилии был жених – Гохард Иоганов Левенталь, с которым она и уехала в Ниццу, венчаться. Шабельский предположил, что блудная дочь уже соскучилась по родителям и в конце концов захочет с ними связаться, и возбудил перед Московским окружным судом ходатайство на перлюстрацию корреспонденции господ Володко. Ходатайство было удовлетворено.

Из ответа Колмакова также следовало, что Левенталь и Саянина тоже получали свои паспорта в Амурской области, в одно с Эмилией и Дунаевским время, а вот следов Рохлина найти пока не удалось.

«Его Высокородию господину следователю по особо

важным делам Московского окружного суда

Начальника Благовещенского сыскного отделения

коллежского регистратора Колмакова

На Ваше отдельное требование от 25 минувшего ноября имею честь доложить о нижеследующем:

Дунаевский, Николай Данилович, является уроженцем города Верхне-Днепровска Екатеринославской губернии, но молодость провел в Одессе, откуда и прибыл в Благовещенск. Дунаевский рекомендовался своим приятелям выходцем из семьи богатых евреев-торговцев (его родной брат якобы владеет в Одессе большим мануфактурным магазином), однако сам средствами не располагал. В Благовещенск он приехал в декабре 1909 года и поступил на место управляющего первоклассной гостиницей «Россия», лучшей в городе, на жалованье 1800 рублей в год. Дунаевский снимал трехкомнатную квартиру на улице Корсаковской и долгое время жил один, имея в качестве прислуги только горничную. В 1911 году Дунаевский сошелся с артисткой Натальей Патрикеевой Саяниной, тридцати лет, урожденной Лихомановой, благовещенской мещанкой, вдовой. Вскоре они стали жить вместе, но венчаны не были. Саянина пела в ресторане гостиницы «Россия» и имела определенный успех у публики, ранее была на содержании у разных богатых горожан, в связи с чем привыкла к подаркам и жизни на широкую ногу. Дунаевский, находясь в состоянии опьянения, часто жаловался знакомым, что Саянина слишком дорого ему обходится, что он запутался, наделал долгов, однако расстаться с ней не хочет и не может.