Томас Гублер - Во тьме таится смерть

Сёкей признал, что это так.

— И кроме того, — продолжал Татсуно, — очень трудно сделать лошадь невидимой.

Они продвигались по дороге в течение нескольких дней, останавливаясь переночевать в обителях или монастырях, когда предоставлялся благоприятный случай, или отсыпаясь в пещерах, когда никакого другого прибежища не находилось. Свернув на юг, они миновали озеро Бива, где вода вдоль берега уже была скована льдом. Сёкей никогда прежде не видел такого огромного озера.

— Я хочу остаться здесь, пока не сочиню поэму, в которой воздам должное этой красоте, — сказал он Татсуно.

— Никакой поэмы не получится, — ответил Татсуно, — потому что здесь останавливается большой чудесный ками. Как ты можешь передать словами великолепие ками — даже маленького ками в камешке или капельке воды?

— В поэме никто и не пробует полностью описать это, — сказал Сёкей. — Что нужно сделать — воспроизвести маленькую часть этого, а остальное последует само.

Татсуно пожал плечами:

— Тогда ты можешь запомнить эту самую маленькую часть, а запишешь ее позже. Вот приедем к твоему отцу, а он задаст вопрос, что задерживало нас все это время.

— Он, вероятно, к настоящему времени раскрыл это дело и нашел убийцу, — сказал Сёкей. — Но я все еще хочу сообщить ему о поведении господина Инабы.

— Почему ты думаешь, что он раскрыл дело? — спросил Татсуно.

— Я так подумал, как только мы оставили старого бумажного мастера, — сказал Сёкей. — Он сказал нам, что бумага для бабочки взялась из обители О-Мива, помнишь?

— Да.

— А обитель О-Мива находится в области Ямато.

— Правильно.

— Которая и есть то место, куда мы так или иначе идем, потому что судья приказал нам встречать его там.

— Таким образом, ты считаешь…

— Так или иначе, он все это время знал, кто убийца. И у отца было время, чтобы поймать его. Дело будет раскрыто к тому моменту, когда мы прибудем.

— Я сомневаюсь на этот счет, — возразил Татсуно. — И сомневаюсь очень глубоко.

«Он кажется чересчур уверенным», — подумалось Сёкею. Была только одна причина, по которой он мог быть настолько уверенным, но это… это было невозможно.

Путники приближались к городу Нара с севера. Вскоре после того, как они вступили в предместья, их взору представилось гигантское деревянное сооружение. Татсуно пристально разглядывал исполина.

— Это Большой Зал Будды Тодайчжи. Не посетить ли нам его? — предложил он.

Даже при том, что Сёкей стремился поскорее донести сообщение до судьи, любопытство взяло верх. Они подошли к храму и сняли сандалии, оставив их с множеством других пар на ступеньках. Хотя постройка была огромна, изнутри она освещалась почти столь же ярко, как и снаружи. На стенах до самого потолка горели тысячи свечей. Они озаряли гигантскую золотую статую Будды, который возвышался над почитателями.

Сёкей и Татсуно присоединились к толпе и постепенно переместились к статуе, перенесенные людским потоком, словно листья, плывущие в струе воды. Чем ближе они подходили, тем больше казалась статуя. Наконец у самого ее подножия Сёкей откинул голову насколько мог, чтобы увидеть лицо Будды. Все, что удавалось рассмотреть, был его нос.

— Говорят, — заметил Татсуно, — что некий бандит однажды скрывался в левой ноздре статуи в течение двух лет, выходя по ночам, чтобы съесть пищу, которую богомольцы оставляли в храме в качестве подношения.

— Только об этом ты и можешь думать в таком святом месте? — возмутился Сёкей.

— Я считаю, что это интересная история, — парировал Татсуно. — Неплохой способ затаиться, если нуждаешься в потайном местечке.

— А ты нуждаешься в нем? — спросил Сёкей.

— Меня никто не ищет, — произнес Татсуно.

«Наверняка ищут», — подумал Сёкей.

Городские улочки были заполнены буддистскими монахами и синтоистскими священниками.

— Полная противоположность Эдо, — сказал он, — где половина людей, которых видишь, — это самураи.

— В городе много храмов и святынь, насчитывающих сотни лет, — отозвался Татсуно. — Это все, что осталось с тех времен, когда город был столицей Японии.

— Где обитель О-Мива?

— Она не здесь, — сказал Татсуно, — до нее ехать один день на юг.

— Я желал бы увидеть ее, — сказал Сёкей.

— Разве ты не помнишь то, что сказал нам бумажный мастер? — спросил Татсуно. — Ты не должен ходить туда.

— Но если судья не раскрыл дела, — заметил Сёкей, — то должен.

— Если сделаешь по-своему, избегай горы.