Евгений Латий - Дело гастронома № 1

– Не волнуйтесь, – спокойно проговорил Скачко. – Найдем мы вашу валюту. Не такое находили! Неделю будем искать, но найдем! Только зачем вам лишние муки? Впрочем, что я говорю?! Не вам. О детях лучше подумайте!

Полковник придвинул к себе чашку с чаем, бросил три кусочка сахара, размешал, посмотрел на часы.

– Они через час придут из школы, а в доме все вверх дном, как раз паркет вскрывать начнем, стены будем долбить… – он не договорил, шумно вздохнул.

Анилина закрыла лицо руками. Скачко цепко наблюдал за ней, теперь он был почти на все сто уверен: жена валютчика все знает и готова сдать этот проклятый тайник. Но надо действовать осторожно. Женщины – существа нервные и чувствительные. Сильно дернешь, и рыбка с крючка сорвется. А тайник можно и вообще не найти. Дома у Анилиных его нет, хозяин ясно дал это понять. Он ждал от Скачко другого: взаимовыгодного обмена. Он государству – припрятанные горы валюты, государство взамен – свободу. Раньше частенько так делали. Но сейчас Андропов ни на какие компромиссы идти не желал, и от Скачко требовали и валюту, и головы валютчиков в придачу.

– А вы подскажите нам, где тайник? Мы просто возьмем валюту и уйдем! Зачем всем нам лишние мучения и хлопоты? Не найдем у вас, примемся за дачу! Потом за квартиры родственников! Нам не впервой! Кому сие в радость?

Анилина сидела окаменев. Повисла пауза. Резко зазвонил телефон, и она вздрогнула, отняла руки от лица. Взяла трубку и, не став слушать, тут же грохнула ее обратно на рычаг. Потом подняла голову, вскочила и, с трудом сдерживая нервную дрожь, проговорила:

– Я укажу, где тайник! Но при одном условии: вы возьмете деньги и уйдете! Не обманете меня?! Скажите честно! – было видно, она на пределе, возможно, даже на грани нервного срыва.

– Как на духу: возьмем деньги и уйдем! Даю слово! – весело и убедительно произнес Скачко.

Вера Петровна медленно опустилась обратно в кресло, задумалась.

– А муж? Вы…

Но Скачко перебил ее:

– Мужа придется арестовать, сами понимаете. Мы уже нашли крупную сумму в долларах у него в столе, на работе, происхождение которых он не смог объяснить. А в тайнике те же доллары, я правильно понимаю?

Анилина, не отвечая, горестно покачала головой.

Скачко решил не настаивать на ответе. Сменил тактику, неожиданно спросил:

– Вера Петровна, хотите анекдот на тему?

Анилина недоуменно уставилась на гостя. Скачко, не обращая на нее внимания, продолжая пристально осматривать каждую деталь интерьера, продвигался по кабинету мелкими шажками, а потом продолжил:

– Анекдот про директора и… бухгалтера. Итак… Директор спрашивает: «Где деньги?» Главбух отвечает: «Товарищ директор, позвольте, я объясню…» На что директор говорит: «Объяснить я и сам могу! А деньги на самом деле где?» Вот и я спрашиваю вас, Вера Петровна, спрашиваю конкретно: где деньги? В каком тайнике?

Анилина помедлила, поднялась, сняла портрет Брежнева, за ним оказался небольшой сейф. Она набрала код, открыла сейф, взглянула на Скачко. Кивнула.

– Тут все!

Скачко подошел к сейфу, заглянул в него. Там ровными аккуратными рядами лежали пачки долларов. Скачко взял одну из пачек, пролистнул ее, положил обратно. Потом обернулся к Анилиной, нахмурился, дернул желваками, отрицательно покачал головой.

– Увы, Вера Петровна, мне придется арестовать и вас! Это ваше рабочее место, так?

– Так.

– Ну вот! Да и хищение получается в особо крупных размерах, а там расклад совсем другой!

Она с ужасом смотрела на него. В глазах стояли слезы, спина сгорбилась. За какие-то секунды привлекательная и цветущая молодая женщина превратилась почти в старуху. Скачко развел руками.

Служебная «Волга» Беркутова катила по набережной. Беркутов, удобно расположившись на заднем сиденье, продолжал рассматривать репродукции Босха. Шофер Максимыч не выдержал, заговорил с директором.

– Я вот что заметил, Георгий Константинович! Когда мы по четвергам объезжаем разные начальственные учреждения, вы почему-то всегда такой грустный становитесь! Отчего это? – поинтересовался он. – Или, может, я глупость какую сморозил?

Беркутов усмехнулся:

– С начальством у нас, Максимыч, не забалуешь. Не до веселья как-то.

– Что верно, то верно! Сейчас в горком, что ли?

– В горком, – устало отозвался Беркутов.

Он уже и не помнил, когда его начали пропускать в горком без пропуска или удостоверения. Проходил как лицо, которое все узнавали и которому не требовалось иного разрешения на вход. Как, представляя Святослава Рихтера или Майю Плисецкую, не нужно было называть их звания и награды. Великий музыкант, гениальная балерина. И этим все сказано. Рассуждения эти вихрем пронеслись в голове, прежде чем он вошел в кабинет ко второму секретарю горкома, держа в руках две коробки, одна чуть побольше другой. За ним проследовал и Максимыч, тоже с двумя коробками. Шофер молча поставил их на пол и вышел из кабинета. Секретарь, безликий и без возраста мужчина в сером костюме и больших очках, поднялся, улыбнулся Беркутову, поздоровался с ним за руку, затем открыл верхний ящик стола. Беркутов молча бросил туда конверт. Секретарь задвинул ящик.