Юлия Крён - Убийства в монастыре, или Таинственные хроники

«Я должна записать, — подумала она, — что сегодня, 30 июля 1237 года, умерла Изамбур, бывшая королева Франции, вдова Филиппа II, которому после Бувина присвоили титул Август». Она взялась за перо, опустила его на пергамент и услышала, как оно заскрипело.

«Изамбур заговорила, —

записала она. — Она назвала меня по имени. Она простила меня, хотя я никогда ее об этом не просила».

София опустила руку. Большой палец заболел, хотя она привыкла писать помногу.

«Должно быть, я сошла с ума», — подумала она с горькой улыбкой.

Позднее, когда на монастырь опустилась ночь — последняя, когда прах Изамбур еще находился в Корбейле, поскольку на следующий день его должны были перевезти в Сен-Дени, — София все же прокралась в крипту, чтобы попрощаться с королевой. Крипта была пышно убрана не только из-за смерти Изамбур, но и из-за того, что несколько дней назад сестры отмечали праздник Анны, матери Марии.

Было далеко за полночь, и в крипте вместо многочисленных сестер в желтом свете свечей сидела одна. Усопших не было принято ни на минуту оставлять в одиночестве, поскольку ими могли завладеть силы преисподней. Сторожить тело умерших было нелегкой задачей, и склоненная голова сестры свидетельствовала не о ревностных молитвах, а о страшной усталости. В крипте раздавался тихий храп.

София подошла к Изамбур. Из-под тончайшего платка проглядывала кожа, но не бледная, как воск, а синеватая, будто королева перед смертью подверглась избиению.

— Хотя тебя и считают святой, — тихо промолвила София, — но снова оставляют одну, как часто делали, когда ты была жива.

София задумчиво потрогала увядшие розы, которые принесла с собой, и положила на Изамбур. Цветы походили на капли крови. Сама того не замечая, она начала говорить, как она любила в последнее время, пользуясь тем, что Изамбур хотя и выслушивала ее, но никогда не возражала, не давала советов и замечаний.

— Значит, от тебя останутся только увядшие розы, — начала она. — Это меня не удивляет. Потому что такие женщины, как ты, лишенные рассудка и языка, бесполезны и бренны. Ты годишься только для того, чтобы служить образцом тем молодым девушкам, которых учат слушаться и преклоняться. О, глупая, глупая Изамбур, как ты могла напоследок назвать мое имя, показывая, что доверяешь мне? Ведь я заслуживаю твоего доверия меньше, чем кто-либо. Знаешь ли ты, что и я все время только использовала тебя, вплоть до последнего дня. Здесь, в монастыре, ты нужна была мне для того, чтобы избежать одиночества.

В крипте витал сладковатый запах разложения. Цветы пахли так же, как и тело, которое начало гнить, хотя само оно не пахло.

София говорила и говорила, не в силах остановиться.

— А знаешь, это ведь ты свела меня с братом Герином. Нас объединило стремление благодаря твоему замужеству оставаться вблизи короля. Герин потерпел крах, был в отчаянии и искал утешения в моих объятиях. И так начались несчастья. А может, это была жизнь, которую мне суждено было прожить. Думаю, я любила бы его намного сильнее, чем он. А если бы и было иначе, все равно это мне бы не помогло — он никогда не смог бы показать свою любовь, признаться в ней. Ему мешала его служба. Кем бы он был без своей должности? И кем он был, имея ее?

София услышала позади голоса и шаги. Кто-то спускался вниз по лестнице. Спящая сестра невозмутимо храпела, а София поспешно отошла от усопшей. Она попрощалась с Изамбур, и ей не хотелось, чтобы ее застали здесь, и меньше всего, чтобы это была Катерина, вечно недовольный и обиженный голос которой раздавался среди других голосов. Наверняка она начнет брюзжать и обвинит мать в лицемерной печали, если обнаружит ее здесь.

София огляделась в темной крипте, раздумывая, куда бы лучше спрятаться. Прежде чем сестры успели заполнить помещение, она протиснулась в узкую щель неподалеку от тела Изамбур. К ее удивлению, там оказалось больше места, чем она думала: глубже находилась небольшая пустая комната, которая, казалось, находится непосредственно под алтарем.

Ей пришлось опустить голову, и она не видела сестер, окруживших усопшую. Она не знала, что на их лицах отразилось глубочайшее удивление, и поняла, что они изумлены только тогда, когда они стали возбужденно перешептываться.

— Вы видите? — начала Катерина. — Все усыпано лепестками, хотя я не видела, чтобы кто-то заходил сюда в последние несколько часов.

София осуждающе покачала головой. Ну почему ее дочь так не любит логически мыслить?