Дэвид Дикинсон - Смерть в адвокатской мантии

— Проверяла, — вздохнул Пауэрскорт. — Но может быть и такое: допустим, некий Максфилд унаследовал от своего отца не фамилию, а титул, и теперь он не Максфилд, а какой-нибудь лорд Килкенни. И не найти уже бывшего Максфилда, он исчез без следа.

— Но ведь знакомые помнили бы его прежнее имя? — усомнилась леди Люси.

— Не обязательно, — усмехнулся Пауэрскорт. — Когда в следующий раз увижусь со старшим инспектором, непременно попрошу его проверить и эту версию. Джек Бичем, конечно, умная голова, однако он, как и все полицейские, беспредельно привержен каждой букве официальных законов государства, которое призван защищать.

Через двадцать минут Эдвард и Сара были уже далеко от архитектурных красот Оксфорда. Поскольку Эдвард все еще опасался преследования, они буквально пролетели мимо Магдален-колледжа и его оленьего парка. Теперь перед ними открылись поля, с виду сыроватые для прогулок, причем на них паслось подозрительно много коров. Эдвард направил лодку под ветви плакучей ивы, перебрался в середину и устроился напротив Сары.

— Вы не проголодались? — спросила она, проверив, на месте ли корзинка с едой.

— Просто умираю с голоду! — весело ответил он и стал уплетать один за другим сандвичи с ветчиной, помидорами и яйцами.

«И как это в него столько влезает?» — удивлялась Сара. Когда с сандвичами было покончено, она решилась задать вопрос, который ее давно мучил.

— Эдвард… — нерешительно начала она.

— Да, Сара? — откликнулся он, вытирая яблоко о рукав своей рубашки.

— Можно вас попросить об одной любезности?

— О чем угодно, Сара, — заверил он, любуясь отполированным яблоком, словно редкостным самоцветом.

— Понимаете, я обещала, что поговорю с вами об этом, когда мы будем в Оксфорде.

Догадываясь, что «это» как-то связано с ее матерью, Эдвард молча ждал. Сара долго молчала, опустив глаза на воду, такую прозрачную, что видны были камешки на дне.

— Вы не могли бы, Эдвард, как-нибудь навестить нас с мамой? Ей очень хочется с вами познакомиться.

Эдвард надкусил яблоко.

— Конечно, Сара, ваше желание — закон, спасибо за приглашение. А какая она, ваша матушка?

Саре не хотелось отвечать на его вопрос, но она решила, что это было бы нечестно по отношению к Эдварду.

— Она любопытная, Эдвард, жутко любопытная. И еще, хотя я, наверное, не должна вам об этом говорить, она тяжело больна. Доктор считает, что жить ей осталось всего пару лет. У нее мучительные боли. Как будто, — голос Сары дрогнул, — мало мучений досталось под конец отцу. Он умер два года назад. Два года и четыре месяца, как его нет.

«Может, обнять ее за плечи? — подумал Эдвард. — Так ей будет удобнее сидеть».

— Бедняжка, — сказал он, отложив надкушенное яблоко. — Вы говорили мне, что ваша матушка нездорова, но про несчастье с вашим отцом я не знал. Вы были сильно к нему привязаны?

По лицу Сары скользнула печальная улыбка.

— Я была самой младшей, притом девочкой, резвой и веселой. Я обожала отца. И он меня. Мне даже кажется, хотя он никогда не признавался в этом, что я была его любимицей.

— А отчего он умер? Ведь он не мог быть стар.

— Удар, от которого он так и не оправился. Врачи ничего не могли сделать. Отец много лет работал учителем начальной школы. Он был очень добрым, мягким человеком, его все любили, и учителя даже привели учеников на его похороны. Дети пели церковные гимны, это было так трогательно…

Сара вдруг осознала, что, собираясь расспросить Эдварда о его семье, почему-то начала рассказывать о своей. Но она должна его предупредить.

— Моя мать, Эдвард… — Сара на миг смолкла.

Подошли две крупные коровы и уставились на людей, сидящих в лодке.

— Вы боитесь коров? — спросил Эдвард. — Хотите, отплывем подальше?

— Нет, дело не в коровах, — покачала головой девушка. — Ну, в общем, моя мать наверняка будет расспрашивать вас про вашу семью, и в какой школе вы учились, и какие у вас планы на будущее.

— Да? — пробормотал Эдвард, и Сара заметила, что он слегка напрягся. — А вы будете рядом, Сара? Вы не уйдете печь какие-нибудь пирожки или заваривать чай, оставив меня на растерзание своей матушке?

— Не беспокойтесь, Эдвард, не уйду. Как вы думаете, вы справитесь?

— То есть смогу ли я нормально разговаривать? Не знаю. Утром на вокзале у касс я страшно волновался. Конечно, я буду нервничать и при встрече с вашей матушкой.

— А что вы скажете ей о своих родных? — Саре давно хотелось задать ему этот вопрос. Ей казалось, что сейчас, когда они остались в укромной заводи наедине, не считая коров и маячивших вдалеке шпилей Оксфорда, самое время сделать это.