Роберт ван Гулик - Ожерелье и тыква-горлянка

Письмо господина Хао к Лаву его воодушевило. Оно свидетельствовало о том, что дворцовые заговорщики все еще не заполучили ожерелья. Таким образом, судья мог отбросить одну из версий — ту, согласно которой придворные или господин Хао перехватили Тай Мина после кражи и купили ожерелье непосредственно у него. Эта теория была основана на том, что таинственный Хао не встретился с Ланом на следующий день. Теперь стало совершенно ясно, что господина Хао что-то задержало, как он и объяснил это в своем письме, и что он намеревается завершить сделку сегодня вечером в помещении шелковых складов. Это прекрасно, ибо арест Хао вынудит дворцовых заговорщиков затаиться и поразмыслить о происшедшем. Тем самым у судьи появится возможность перевести дыхание и сосредоточиться на поисках ожерелья. Долгое утро, проведенное на реке сделало свое дело: к судье подступала дремота, глаза сами собой закрылись.

Сон судьи Ди был беспокоен. Мерещилось, возникая из пустоты, искаженное лицо бородатого главаря, бандит завораживающе вращал своим единственным глазом. Нет, это мертвый счетовод наклонился над спящим судьей — лицо зеленое, распухшее, глаза вылезли из орбит, искалеченные руки тянутся к горлу. Судья хочет подняться, но тело его словно налилось свинцом и стало совершенно неподвижным, воздуха не хватало, казалось, что он вот-вот задохнется. В этот момент покойный Тай Мин вдруг превратился в женщину, одетую в испачканное синее платье. Длинные спутанные волосы свешивались на лицо, видны были только посиневшие губы да вываливавшийся изо рта язык…

С криком ужаса судья проснулся. Покрытый испариной, он встал со своего импровизированного ложа и принялся расхаживать среди старой рухляди, пытаясь отогнать страшные видения. Наткнувшись на какие-то пыльные мешки, по-видимому с мукой, судья выругался. Затем отряхнул платье и снова растянулся у стены. Через некоторое время судья Ди заснул глубоким сном — на этот раз без сновидений.

Судья проснулся от неприятного жжения под воротником и вздрогнул, заметив, что за решеткой окна уже темно. Он вскочил, подбежал к окну и с облегчением услышал, что повара на кухне все еще рубят мясо и громко распевают. Заказов от постояльцев еще не выкрикивали, а значит, до ужина было далеко. Почесав пылавшую шею, судья обнаружил под воротником множество муравьев, их было полно и в бороде, и в бакенбардах, и на одежде. Раздраженный, он изо всех сил стряхивал крошечных насекомых.

В покоях Лана зажегся свет. Створка дверей приоткрылась, но голосов не было слышно. Два разносчика овощей проследовали через сад прямо на кухню. Судья подождал, пока они уйдут, опорожнив корзины, затем потихоньку выскользнул из сарая и подошел к воротам в садовой ограде. Как ни странно, старый ослик все еще стоял у стены, тычась мордой в рассыпанный мусор. Судья поспешил назад на склад, забрал костыли и, чувствуя себя в полной безопасности, поехал к причалу.

Разношерстная публика толпилась в свете коптивших масляных фонарей, висевших над рядами рыбного рынка, раздавались пронзительные голоса. Судья вынужден был остановиться, когда на его пути перевернулась тележка. Зеваки бросились помогать торговцу собирать рассыпавшиеся дыни. Какой-то человек в ветхой одежонке схватил осла за поводья.

— Я помогу вам проехать, Наставник Тыква! — весело крикнул он и начал пробираться сквозь толпу. В этот момент судья услышал позади себя шепот:

— Они ищут его, но он исчез…

Ди быстро обернулся. В тусклом свете он успел лишь разглядеть лица нескольких подростков, подталкивавших сзади его осла. В следующий миг судья выбрался из толпы.

Озадаченно хмурясь, он продолжал свой путь. Сражение на складе свидетельствовало о том, что старый даос был на стороне судьи. И тем не менее сказанные шепотом судье в спину слова означали, что Наставнику докладывают обо всех передвижениях судьи: его ведь приняли за Наставника, а потому и сообщили, что судья исчез. Какое отношение имеет старый монах к этому запутанному делу? И судья вновь попытался вспомнить, где он мог прежде видеть Наставника Тыкву. Но — безуспешно!

Легкий вечерний туман поднимался от реки. Судья направлялся к дальнему краю причала. Там не было лавок и ларьков, вокруг стало темно и пустынно. И только на пришвартованных лодках, покачивавшихся у берега в темной воде, горели огоньки.

Миновав первое из складских помещений, судья спешился и поставил костыли у стены. Он направился к высоким деревьям, что росли на дальнем конце поляны. Меч висел у него за спиной. Пробираясь под низко свесившимися ветвями деревьев, судья услышал грубый голос прямо у себя над головой: