Вадим Кожевников - Щит и меч. Книга вторая

Вайс смотрел на Тихона Лукича. У того от боли непроизвольно дергалась щека. Виски запали. Но общее выражение лица умиротворенное, проникнутое спокойным достоинством, и глаза блестят живой надеждой и даже задором.

А Тихон Лукич говорил Иоганну:

— Ты здесь нам кто? Советкая власть. Я как понял, что ты за человек, — воскрес. Ребята, которые теперь наши сотрудники, меня тоже советской властью величают. — Сказал жалобно: — У меня один засыпался: во время практических занятий по подрывному делу заряд украл. Взяли его в конторе Дитриха в оборот: на вывернутых руках к шкафу подвесили. Потом увезли. Вызывает меня Дитрих. Говорит: «Вот, добились признания». Я похолодел. Переводчик читает: «Похитил снаряд с целью подорвать ночью на койке старшину группы по кличке Гвоздь за его измену Родине». Какой человек! Ему смерть в глаза глядит, а он соображает только, как мой авторитет у немцев больше укрепить. И укрепил. А самого его повесили. Вы уж его, пожалуйста, в шифровке отметьте. Герой!

— Нога как?

— А чего нога? Человек не животное. Это животному без ноги плохо. А у человека главный предмет — совесть. — Произнес печально: — Вот о чем я все думаю. Понимаешь, кусок ноги срезали, а я ее все чувствую, и даже пятка болит, которой нет. Но есть люди, у которых память на Родину отшибло. А Родина — она же все равно что ты сам, где бы ты ни был, но она есть и болит, когда ее даже нет. Кто же они, эти уроды? Ненавистники, слабодушные или просто гады? — Помолчал. Пожаловался: — На немцев у меня нервов хватает в глаза смотреть. А на этих терпения нет. Вспоминаю, как тогда гранатой в хвостовой отсек самолета шарахнул. Лично большое удовольствие получил. — Сообщил доверительно: — Себе в компанию я целый гадючник собрал.

— Только ты смотри не горячись.

— Все будет аккуратно. Я понимаю.

И ни разу, даже намеком, Тихон Лукич не позволил себе посетовать на то, что стал жертвой жестокого замысла. Он даже ликовал втайне, что провел Дитриха, вроде поймал его в его же ловушку. Рассказал Вайсу:

— Говорю этой заразе: «С моей ногой вы здорово придумали. Вам, может, теперь железный крест дадут. Так вы бы массовое производство диверсантов-инвалидов налидили». И рекомендую ему для этого дела самых выдающихся подлецов. Он клички записал. Пообещал продолжить опыт, если со мной удачно получится. Будут знать, гады, как Родиной торговать.

Возвращаясь вместе с Дитрихом из госпиталя, Вайс выслушивал похвалы по адресу Гвоздя.

— Это настоящий русский Иван, — говорил Дитрих. — Простодушный, доверчивый. Я хотел бы иметь такого слугу, но только с целыми конечностями. Он мне даже сказал по своей русской наивности, что с одной ногой жить дешевле — вдвое меньше расход на обувь. Я так был растроган — ведь он ничуть на меня не сердится, — подарил ему бутылку рома.

Вайс смотрел на узкий затылок Дитриха, на его тонкую белую шею, на тощие, вздернутые, безмускульные плечи, и ему было нестерпимо трудно сохранить спокойствие.

Переборов себя, он отдался мыслями о Тихоне Лукиче и о тех людях, которые, подобно Тихону Лукичу, здесь увидели в нем, Вайсе, представителя советской власти.

А вот те, кто заслужил возмездие... те от возмездия не уйдут. Уже в нескольких школах сотрудники Вайса обучились мастерству наладки взрывателей для гранат и подрывных зарядов мгновенного действия. Диверсионные группы, снабженные такими взрывателями, сами подрывались на них раньше, чем успевали применить оружие в тылу Советской страны.

И заброшенные в советский тыл с фальшивыми документами, меченными Вайсом или кем-либо из его людей — в определенном месте документы были проколоты иголкой, — диверсанты оказывались меченными не только этим: с завидной для любого кадровика дотошностью в картотеке советской контрразведки трудами Вайса и его помощников были собраны все сведения, касающиеся таких диверсантов.

А когда в группу удавалось включить своего человека, как это было с Гвоздем, то эта группа долгое время работала на холостом ходу, устраивая безопасные взрывы в тех местах и в то время, как это было указано чекистами. И весь многосложный разведывательный штаб абвера разрабатывал донесения подконтрольной чекистам группы. Донесения, проникнутые дезинформацией, из которой терпеливо сплеталась сеть ловушки, часто имеющей значение не меньшее, чем бесшумный разгром целой вражеской дивизии.

Чекисты любезно снабжали таких абверовских разведчиков отлично выполненными чертежами, над которыми долго ломали головы лучшие советские конструкторы, чтобы с наибольшей технической убедительностью показать вымышленно уязвимые участки брони новых советских танков. И потом по этим участкам тщательно и прицельно, но безуспешно стучали немецкие бронебойные болванки.