Вадим Кожевников - Щит и меч. Книга вторая

Но тут же Шмидт признался с огорченным видом, что и в самой Германии крупные концерны подавляют своей властью развитие деловой инициативы владельцев больших предприятий, которые оказываются под угрозой разорения. Так, например, господин Шмидт собирается открыть контору для оказания разного рода технической консультации мелким фирмам, но с первых же шагов он встретился с большими трудностями. И трудности эти вызваны не столько войной, когда изобретательская мысль, естественно, находится под контролем службы безопасности, сколько захватнической деятельностью крупнейших концернов, которые приобретают патенты, не имеющие прямого отношения к их производству, обездоливая тем самым мелкие фирмы и тормозя их рост.

И господин Шмидт сокрушенно перечислил те патенты немецких изобретателей, которые ему не удалось приобрести: на особый состав ароматического вещества, благотворно влияющего на самочувствие и боеспособность летчиков; на изготовление торфяной панели; на производство хлеба из перебродивших опилок — хлеб этот предназначался специально для населения оккупированной Европы; на использование табачных отходов, перерабатываемых в бумагу для печатания денежных знаков. Имелось предложение делать подметки сапог из проволочной сетки, покрытой составом из прессованной кожи и каучука. Все это при правильной организации производства могло принести значительные дивиденты. Но... Шмидт развел руками и, огорченно улыбаясь, объявил:

— Перехватили другие, более значительные фирмы. И я сейчас весь в поисках чго-нибудь новенького.

Вайс сказал с сожалением:

— Увы, здесь я ничем не могу быть вам полезен. — И, мысленно отметив особенность названных Шмидтом изобретений, — обо всех них не так давно писали газеты, — спросил сочувственно: — Очевидно, господин Шмидт, для того только, чтобы узнать обо всем перечисленном вами, вы потратили немало труда?

— Не только труда, но главное — денег, — сокрушенно закивал головой Шмидт и добавил со вздохом: — Приходится быть щедрым со сведущими людьми. И. представьте, все они предпочитают рейхсмаркам английские фунты.

— Твердая валюта, — сказал Вайс.

— Да, — согласился Шмидт. И посоветовал: — Я бы вам тоже рекомендовал не пренебрегать ею в тех случаях, когда представится возможность.

Вайс пожал плечами и снова повторил:

— Увы, это так далеко от моей деятельности, что, к сожалению... — Он помедлил. — Впрочем, я вспомнил, у меня есть один приятель... Вы же знаете, в каждом взводе имеется специальный ящик, куда любой военнослужащий может опустить свои технические предложения. В армии сейчас много интеллигентных людей, которые пребывают в звании рядовых по причинам либо расовой неполноценности, либо неблагонадежности. Вот они-то иногда и делают весьма ценные предложения. Их награждают за это отпусками или званиями ефрейторов, даже унтер-офицеров. Так вот, мой знакомый работает в отделе, куда поступают разного рода предложения. Может быть, он будет вам полезен?

Шмидт разочарованно пожал плечами.

— Не совсем уверен, что это именно то, что мне нужно. Но, во всяком случае, я буду вам признателен, если вы познакомите меня со своим другом.

— Знакомым, — поправил Вайс. — И то, знаете ли, довольно далеким: встречались в казино.

На этом он простился с герром Шмидтом, получив приглашение заходить.

Конечно, Вайс не должен пренебрегать этим знакомством, ибо каждое новое лицо, с которым ему доводилось больше или меньше сблизиться, расширяло его представление о тех немцах, которые ринулись в Польшу за коммерческой добычей. Почти каждый из них имел связи с армейскими службами и, поскольку деловые операции находились в прямой зависимости от служб вермахта, мог служить источником информации для Вайса.

Но Шмидт как-то не походил на обычного коммерсанта. Было в нем что-то подозрительное. Солидное, сонное спокойствие, отличавшее его от прочих гостей баронессы, не соответствовало выражению глаз — напряженных, внимательных даже тогда, когда он как бы дремал с сигарой в зубах. За столом он разбавлял шнапс содовой водой, чего никогда не делают немцы.

И потом — почему у этого богатого, как он заявил, привыкшего к путешествиям человека в комнате стояли новехонькие немецкие фибровые чемоданы и столь же новый несессер с туалетными и бритвенными принадлежностями? Среди разложенных на столе и на кресле личных вещей Шмидта не было ни одной иностранного происхождения. А ведь богатые немцы — Иоганн знал это — всегда предпочитали заграничные изделия отечественным. И Шмидт, едва они вошли в его комнату, скинул с ног с большим облегчением новые ботинки и остался в одних носках: комнатных туфель у него не оказалось.