Макс Коллинз - Похищенный

Хауптмана арестовали в Бронксе и передали властям штата Нью-Джерси, поскольку в Нью-Йорке его можно было судить только за вымогательство, в то время как в Нью-Джерси – за похищение человека с целью выкупа и убийства. Генеральный атторней Дэвид Уиленз, определив это похищение как кражу со взломом – ведь похититель проник в дом, преодолев физическое препятствие, и похитил ребенка, – смог таким мудреным способом обвинить Хауптмана в тяжком убийстве. Кража со взломом является уголовным преступлением, а любое убийство при этом, независимо от того, было оно случайным или умышленным, расценивалось как тяжкое убийство. За похищение человека с целью выкупа могли приговорить всего к пяти годам. Уиленз и весь мир хотели, чтобы Хауптмана приговорили к смертной казни.

Судя по тому, что я вычитал в газетах, Хауптман, вероятно, заслуживал смертной казни, но я с самого начала скептически отнесся к тому, что некоторые газетчики называли его «волком-одиночкой» и утверждали, что он один совершил похищение. Об этом я и сказал полковнику Генри Брекинриджу, когда он рано утром встретил меня на вокзале «Грэнд Сентрал Стэйшн», и мы отправились в невероятно медленное путешествие (по заснеженным и запруженным машинами дорогам временами со скоростью три мили в час) к зданию суда во Флемингтоне.

– Я сам не очень-то верю в это предположение, – сдержанно проговорил Брекинридж, разглядывая бампер автомобиля впереди. – Но, как я понимаю, у Уиленза нет достаточных доказательств того, что имел место преступный сговор, поэтому...

– Они набросились на этого парня, – сказал я, пожимая плечами. – Им, кажется, и не нужны другие доказательства, кроме тех, которые у них уже есть. Вы уже давали показания?

– Нет, но буду. Пока еще рано. Сегодня только пятый день.

– Из газет я узнал, что Уиленз первым вызвал на свидетельскую трибуну Линдберга.

– Да.

Казалось, Брекинридж чем-то обеспокоен.

– Должно быть, Энн нелегко там пришлось, – сказал я.

Он кивнул с печальным видом.

– Она хорошо держалась. Когда обвинитель дал ей для опознания эту крошечную одежду... это был чертовски трудный момент. Геллер. Вам повезло, что вас там не было.

Я только кивнул ему в ответ.

– А как держался Слим?

– Отлично, – он на мгновение оторвал глаза от дороги и взглянул на меня. – Почему вы спрашиваете?

– Просто интересно, – сказал я. – Я слышал, он каждый день ходит на суд.

– Да, это так.

– Он что, проживает сейчас в Энглвуде?

– Да. Вместе с Энн, только она больше не ходила на суд и, кажется, не собирается.

– Полковник, вас что-то беспокоит?

– Нет, а что такое?

– Не кажется ли вам несправедливым по отношению к обвиняемому, что Линди, которому сочувствует вся страна, присутствует на суде, где его все время видят присяжные?

Брекинридж покачал головой, но это получилось V него не очень убедительно. Он был другом Слима, но был также честным человеком и адвокатом. И из того, что я прочитал, я знал, что Брекинриджа могли обеспокоить и другие моменты из выступления Слима на свидетельской трибуне.

Во-первых, Слим отрицал, что использовал свое политическое влияние, чтобы заставить федеральных служащих «отказаться» от рассмотрения некоторых аспектов этого дела; и во-вторых, он отрицал, что когда-либо выражал мнение, что его сына похитила некая банда, а не «волк-одиночка», каким являлся Хауптман.

Это была незначительная ложь, так сказать, небольшое ретуширование правды, пустяк. И все же...

Стоя на свидетельской трибуне, Линдберг также без колебаний и уверенно признал в Хауптмане мужчину с кладбища святого Реймонда. Он сделал это только на основании того, что узнал его голос. В конце концов, он слышал, как «кладбищенский Джон» крикнул: «Эй, доктор!»

Точка зрения, что один человек может уверенно узнать другого человека по голосу, если четыре года назад слышал, как тот произнес два слова, представлялась Довольно неубедительной. И я помнил, что ответил Слим в ту же ночь, когда они с Кондоном передавали деньги, на вопрос Элмера Айри, сможет ли он узнать «кладбищенского Джона» по голосу.

– Утверждать, что опознаю человека по голосу, было бы безответственно с моей стороны, – сказал он.

В то же время Брекинридж и я понимали, и Слим тоже должен был понимать, что уже одного того, что Счастливчик Линди опознал обвиняемого, как свидетель, который лично видел (читай: слышал) его, возможно, будет достаточно, чтобы посадить этого немца на электрический стул. Я почти не сомневался, что решение суда практически предопределено.