Макс Коллинз - Проклятые в раю

— Мы можем записать в свой актив, — сказал мне Лейзер, — что губернатор Джадд получил петицию от обеих палат конгресса с просьбой освободить обвиняемых. Сто тридцать с чем-то подписей.

Мы сидели за маленьким круглым столом в баре Кокосовой лужайки. Была первая половина дня, восточного персонала в красных куртках было больше, чем посетителей.

— Если на Капитолийском холме хотят простить наших клиентов, — отозвался я, потягивая кока-колу, сдобренную ромом из моей фляжки, — почему они не заставят Гувера это сделать?

Лейзер, чувствовавший себя непринужденно в голубой шелковой рубашке с открытым воротом, сделал глоток чая со льдом и лениво улыбнулся. То ли это дело, то ли благотворное воздействие местного климата несколько притушили его неиссякаемую энергию.

— У президента нет законной власти, Нат, миловать кого-то в территориях.

— Значит, дело за губернатором. Лейзер кивнул.

— А тем временем в коридорах власти сенаторы и представители, обгоняя друг друга, торопятся представить билли о помиловании... не говоря уже о возрождении интереса к усилиям отдать Гавайи под военное правление.

— К. Д. поставил губернатора в трудное положение.

— Джадда не так-то легко столкнуть, — заметил, подняв бровь, Лейзер. — При нашей первой встрече он сказал, что его не смогут шантажировать безответственные, гоняющиеся за сенсациями газеты, издаваемые на материке.

— Херст? Сенсации? Безответственность? Забудьте об этом. — Я допил коку с ромом. — Вы сказали «при первой встрече».

— Мы снова встречаемся сегодня вечером. Дэрроу надеется, что до этого вы успеете что-нибудь сообщить ему по делу Ала-Моана.

Ни Дэрроу, ни Лейзеру я не рассказал историю Брэдфорда. Я все еще надеялся сначала заловить Сэмми.

— Скажите К. Д., что завтра я приду к нему на ленч к Янгу. Увидим, что мне удастся накопать.

Краем глаза я уловил отблеск светлых волос и посмотрел в ту сторону. Это была Изабелла в белом летнем платье с морским поясом и морской шляпке. Она стояла, кого-то высматривая. Возможно, меня, потому что, когда ее глаза остановились на мне, она расцвела улыбкой, от которой еще больше похорошела, и быстро пошла к нам.

— Я думал, что у вас все кончено, — прошептал Лейзер.

— Я тоже, — признался я.

— Я как раз собирался уходить, — чуть улыбнувшись сказал Лейзер, поднялся и вежливо кивнул Изабелле. — Мисс Белл. Вы, как всегда, очаровательны.

— Надеюсь, я вас не прогнала, — сказала она.

— Нет, нет. Через несколько минут у меня встреча с мистером Дэрроу.

Ее лицо приняло серьезное выражение.

— Вы собираетесь не допустить Томми и миссис Фортескью до тюрьмы, да?

— Мы предпринимаем все усилия, — сказал он. — Нам нужно включить в сделку и матросов.

Она озабоченно всплеснула руками.

— Разумеется, их я тоже имела в виду.

— Разумеется, — сказал он, еще раз кивнул и ушел.

Я встал и отодвинул для нее стул. Ее личико в форме сердечка, в безупречной рамке коротких светлых волос просияло, обратившись ко мне. Запах ее «Шанели номер пять» распространился, как островной ветерок и защекотал мне ноздри. В мозгу у меня промелькнуло воспоминание — пляж, ее лицо, глаза закрыты, приоткрытый в экстазе рот.

С той ночи мы так и не разговаривали.

— Ты меня избегал, — сказала она, когда я уселся.

— Нет, я работал.

— Я хочу, чтобы ты кое-что узнал.

— В самом деле? И что же это?

Она улыбнулась совсем по-девичьи, наклонилась вперед и, тронув меня за руку, прошептала:

— У меня гостит подружка.

— Какая подружка?

— Ну... моя подружка. Которая приходит ко мне каждый месяц.

— О. Вон какая подружка.

Значит она все-таки не забеременела от еврейского парня.

— Уверена, ты почувствовал облегчение, — сказала она.

— Уверен, ты тоже.

Ее улыбка исчезла, взор потупился.

— Я... я наговорила жестоких слов.

— Не думай об этом.

— Ужасно жестоких слов.

— Да, и я тоже.

Она посмотрела на меня полными слез глазами.

— Я тебя прощаю. А ты прощаешь меня?

Она была непробиваемо глупа, набита предрассудками. Но она была очень мила, а под белым летним платьем прятались две самые совершенные женские грудки, которые мне довелось встретить на своем беспорядочном мужском веку.

— Ну конечно, прощаю, — сказал я.

— Ты занят?

— Не сейчас.

— Мы могли бы подняться наверх, ко мне или к тебе...

— Но будет ли это удобно, пока у тебя гостит твоя «подружка»?

Она раздвинула свои губки чуть больше, чем то требовалось для разговора, провела по ним розовым язычком и произнесла: