— Вольно, моряк, — сказал Дэрроу. — Насколько я понимаю, вы лейтенант Джонсон?
— Да, сэр. Я прибыл на «Малоло» из Гонолулу сегодня утром. — Молодой лейтенант вручил Дэрроу папку с документами, плотно перевязанную картонку, из тех, что только добавляют работы. Лейтенант держался так строго, словно в ней содержались военные секреты. — Надеюсь, эти документы удовлетворят вашему запросу.
— Уверен в этом, сынок. Ты выглядишь недостаточно молодым, чтобы быть или моряком, или юристом.
— Я сочетаю это, сэр.
— Тем лучше для тебя.
— Адмирал Стерлинг шлет наилучшие пожелания.
Дэрроу кивнул.
— Я поблагодарю его и передам свои пожелания лично, через несколько дней.
— Очень хорошо, сэр.
Лейтенант Джонсон кивнул в свою очередь и исчез в тумане.
— Что-то связанное с делом? — осмелился спросить Лейзер, и в его глазах затеплилась надежда.
Дэрроу небрежно ответил:
— Копия стенограммы слушаний по изнасилованию, дело Ала-Моана, как они его называют. А также кое-какие показания наших клиентов.
Лейзер просиял.
— Великолепно!
— У вас больше веры в документы, Джордж, чем у меня, — произнес Дэрроу. — Мы должны встретиться с нашими клиентами лицом к лицу, чтобы понять, на коне мы или попали в беду. Кстати о беде, давайте поскорее выберемся из этого тумана и окунемся в роскошь.
Дэрроу и Руби первыми поднялись на борт, Лейзеры и я шли следом.
— А что это все разоделись в пух и прах? — спросил я Лейзера.
— Чтобы не переодеваться, — ответил он. — Скоро обед, одежда — вечерняя.
Я скривился:
— Вечерняя одежда?
— Не взяли смокинг, Нат?
— Нет. Но захватил оба свои галстука.
Вскоре мы все оказались на палубе и встали у поручней, но никто нас не провожал, а если бы и провожал, то показался бы тенью в тумане. Никакого вам «счастливого пути». Поэтому я расстался с компанией Дэрроу и с помощью стюарда нашел свое обиталище.
В моей каюте — номер 47, как раз напротив кают первого класса, где разместились взрослые, — на вешалке меня поджидал вечерний костюм — белый пиджак, черный галстук, белая сорочка, черные брюки, и даже пояс и сунутые в карман запонки. Кларенс Дэрроу позаботился. Он, может, и не слишком рьяно приступил к работе, но самые необходимые приготовления были сделаны.
Словно в сказке, моя сумка оказалась на борту раньше меня, она уже лежала на багажной полке. Каюта оказалась вполне сносной, особенно если учесть, что она была больше моей однокомнатной квартиры в отеле Адамса и обставлена гораздо более шикарной мебелью: бамбуковая кровать, бамбуковый письменный стол и стул, срезанные цветы в вазе на бамбуковом столике у кровати. Свет был мягким, золотистым, как в ночном клубе, ненавязчивая декоративная отделка перекликалась с узором из листьев на черно-зеленом ковре, а на окнах — то есть на иллюминаторах — были жалюзи. В отличие от отеля Адамса, где я пользовался удобствами вместе с другими «гостями», здесь у меня была своя ванная комната, с ванной и всем прочим.
Так почему же, черт возьми, мне не принять ванну. Если повезет, никто и не заметит моего отсутствия.
Пароход отчалил, когда я уже лежал в лоханке. Последовал толчок, от которого вода в ванне плеснула, потом механизмы заработали с размеренным урчанием, а я как раз намыливался и ополаскивался и вместе с пароходом наслаждался ласковой водой.
И не прошло и года, как, впервые в своей молодой бурной жизни облачившись в вечерний костюм, я неторопливо спускался по широкой лестнице в ресторан — огромный зал, обитый блестящими панелями, отделанный желтым и выстланный ковром с длинным ворсом.
Здесь собралось больше шестисот богатых пассажиров. И один бедняк. Я сообщил метрдотелю, что плыву в компании Дэрроу, и он перепоручил меня официанту в красной куртке, который предложил следовать за ним.
Никто из Имущих, казалось, не заметил, что среди них затесался переодетый Неимущий. Они сидели, болтая и жуя, за элегантными круглыми столами, накрытыми белыми льняными скатертями и уставленными тонким фарфором, хрусталем и сверкающим столовым серебром.
Я наклонился и прошептал Кларенсу Дэрроу на ухо:
— Вы похожи на старшего официанта на пиру во время чумы.
Дэрроу повернул свою большую грубую голову:
— А ты похож на вышибалу в борделе времен Цицерона.
Руби проговорила:
— Прошу тебя, Кларенс!
Но как всегда, она нисколько на него не сердилась. На ней было расшитое белым шелком платье цвета морской волны с приколотыми к корсажу матерчатыми цветами и суконная шляпка в морском стиле со скошенной тульей. И хоть выглядела Руби очень мило, до этого помещения она недотягивала. Дэрроу одевались у Сирса.
Читать дальше