Макс Коллинз - Сделка

«Сукин сын» – это как раз в духе Элиота.

– Я больше не на войне, – сказал я, усаживаясь за свой стол и указывая ему на пару стульев, которые поставил напротив стола. – Что ты делаешь в Чикаго? Кто следит за твоим хозяйством?

– Если ты говоришь о Кливленде, – сказал он, положив ногу на ногу, – то я ушел в отставку.

Меня это шокировало. Должность директора службы общественной безопасности – которая включала в себя и полицию, и пожарное дело – замечательно подходила Элиоту. У него была слава, хорошее жалованье и вообще полный достаток. Я был уверен, что он, этот старый бородатый трудяга, умрет на этой работе.

– Впервые об этом слышу, – сказал я.

– Это случилось, когда тебя не было.

– Я знаю, что у тебя была эта неприятность... В марте сорок второго года Элиот попал в автокатастрофу. И его моментально и несправедливо обвинили в том, что он удрал с места аварии. А ведь он был известен как блюститель порядка, который жестко обращается с нарушителями правил дорожного движения. Элиоту тогда досталось от общественности.

– После этого случая пресса не оставляла меня в покое, – сказал он безразличным тоном. Но по выражению его лица было видно, что былая обида еще не прошла.

– Черт с ними! Ты был пай-мальчиком годы! Ты же не был виноват, правда? Чертовы газеты! Почему эти сволочи не могли просто устроить тебе встряску?

Элиот пожал плечами.

– Наверное, потому что мы с Эви пили. Мы были пьяными, Нат, клянусь, но мы выпили. А ты знаешь, у меня репутация сторонника запрещения спиртных напитков. Поэтому получилось, что я просто лицемер.

– А как вы с Эви поживаете?

Эви была его второй женой.

– Не очень-то хорошо, – признался Элиот. – Ссоримся временами. Я много путешествую.

Мне было жаль, и я сказал ему об этом. Он вновь пожал плечами.

Потом я поинтересовался:

– А что ты делаешь сейчас? Уж раз ты собираешься задавать мне вопросы по поручению Большого жюри, ты, надо думать, вернулся в лоно блюстителей порядка. Так что же это? Финансы, юстиция, или что?

– Ничего особенного, – ответил он с досадной усмешкой.

– Продолжай. Выкладывай.

– Вообще-то, – сказал Элиот, выпрямившись и стараясь выглядеть внушительно, – это хорошая и очень важная работа. Я работаю в Агентстве Федеральной безопасности. А точнее, в отделении охраны здоровья и благосостояния.

– Что это означит?

– Это значит, – сказал он, пожимая плечами, – что я – главный администратор социальной защиты.

– А это что такое?

– Мы занимаемся разрешением социальных проблем, которые неминуемо возникают, когда в обществе появляется избыток рабочей силы или когда в одном месте концентрируется большое количество военных.

– Не пойму, о чем ты говоришь.

Он сжал губы, раздражаясь, а может, смущаясь.

– Я говорю об охране здоровья и морали военных и рабочих оборонной отрасли. О чем ты еще думаешь?

– Мне кажется, ты говоришь о венерических болезнях.

Вздохнув, он рассмеялся.

– Да, именно о венерических болезнях я и говорю.

– Мне кажется, я видел некоторые твои фильмы когда был на службе.

Теперь уже он явно смутился и замахал руками.

– Это лишь небольшая часть всего, Нат. Я осуществляю надзор за деятельностью местных отделений. Мы в первую очередь стараемся помочь местным властям бороться с проституцией, особенно в районах которые находятся неподалеку от военных и морских баз или индустриальных районов. И в городах, где военные и моряки проводят свои отпуска. Вот поэтому они попросили такого старого полицейского, как я, занять руководящее место.

– Понятно.

– Ты можешь сидеть тут и ухмыляться, сколько влезет. Но венерические болезни – это большая проблема: в первой мировой воине солдаты страдали главным образом не от ранений, а от венерических болезней.

– Думаю, ты прав. Если что нужно в этом мире, так это больше убивать и меньше заниматься любовью.

Элиот слабо улыбнулся.

– Только ты можешь к этому так относиться, Нат. Я считаю, что это – важная работа.

– Не надо меня обманывать, Элиот. Я знаю, что, когда идет дождь, надо надевать галоши.

– А ты не сильно изменился.

– Ты тоже. Ты все еще с этими чертовыми неприкасаемыми.

Элиот рассмеялся, я тоже. Это было замечательное мгновение. Но когда оно пролетело, в комнате наступила тишина, довольно неприятная. За окном прогремел поезд, и напряжение спало.

– Ты знаешь, почему я здесь, – вдруг сказал он.

– Да. Я лишь не знаю, почему главного специалиста по венерическим болезням из ФБР попросили выполнить работу для обвинителя Большого жюри.