Макс Коллинз: Сделка

– Так и есть, Барни. Ты же просто человек. И, черт меня возьми, ты был героем в ту ночь! Я бы сейчас не сидел здесь, если бы не твое геройское поведение той ночью.

– Я убил его. В своих снах я снова и снова убиваю его.

– Сны пройдут.

– Ты не должен был этого делать, Нат. Тебе не следовало перекрывать мой источник. Я похлопал его плечо.

– Однажды ты научишься жить с этим. А до тех пор езди из города в город, продавай облигации, выпрашивай себе дозы наркоты на ночь. Но не делай этого в Чикаго!

– Это мой родной город, Нат. Моя семья живет здесь...

– Они будут здесь и тогда, когда ты решишь вернуться. И я тоже буду здесь. Барни встал, трясясь.

– Я знаю, что ты сделал это из чувства дружбы... но ты поступил неправильно.

– Нет, правильно, – сказал я.

Он проковылял со своей палкой из моего кабинета: я не стал помогать ему.

– Можешь зайти к подпольному гинекологу напротив, – предложил ему я.

– Ты – скотина, – ответил он. Но в его глазах мелькнул прежний задор. Барни все еще был там, в этом окопе. Но однажды, возможно, он оттуда выберется.

Барни не был единственным местным парнем, чье имя попало в газеты как имя военного героя. Писали также о сыне Э. Дж. О'Хары, «Батче», известном также как капитан-лейтенант Эдвард Генри О'Хара, военный летчик, который в тысяча девятьсот сорок втором получил Почетную медаль Конгресса за уничтожение пяти японских бомбардировщиков. А через год он погиб в воздушном бою. Чикагский международный аэропорт был назван именем О'Хары в честь сына гордого отца, который погиб восемью годами раньше, но только в сражении иного рода.

Антуанетта Каваретта, миссис Фрэнк Нитти хорошо присматривала за своим пасынком. Она управлялась с деньгами, оставленными ей покойным мужем, борясь (и выигрывая) с нападками налоговых служб; она также продолжала получать деньги из одного источника, связанного с Компанией, а точнее, от ее закадычного друга в Спортивном парке – Джонни Паттона. В пятьдесят пятом она обратилась к банкиру мафии Мо Гринбергу с тем, чтобы получить капитал, который Фрэнк вложил в Фонд Компании на имя своего сына Джо. Джо уже исполнился двадцать один год, и требование было справедливым. Гринберг отказал ей. Компания открестилась от миссис Нитти. Мо Гринберг был мертв восьмого декабря пятьдесят пятого года.

Мальчик, Джозеф, стал удачливым бизнесменом.

Лес Шамвей, к слову сказать, работал в Спортивном парке до начала шестидесятых. Я так и не узнал, каким это образом он пережил Нитти; возможно, и тут не обошлось без прекрасных ручек вдовы Нитти.

А что касается других... Конечно, многие из них уже умерли. Джонни Паттон. Стендж. Голдстоун. Кампанья. Вайман. Сапперстейн. Салли. Элиот. Когда доживаешь до моего возраста, такие списки становятся все длиннее; они заканчиваются только тогда, когда твое имя появляется внизу страницы. Но тебя уже нет в живых, чтобы самому написать там свое имя – что за черт!

Пеглер был на гребне удачи в течение десяти лет после того, как получил Пулицеровскую премию разоблачение Брауна и Биоффа. Но он стал еще более высокомерным после получения премии. Его антисемитизм, ненависть к Рузвельтам, его нападки на профсоюзы, на коммунистов становились невыносимыми Его резкие, чрезмерно самоуверенные материалы стали идти ему во вред, пока, в конце концов, он не потерпел крах, оклеветав своего старого приятеля Квентина Рейнолдса. В пятьдесят четвертом на баталии в суде Луис Ницер – классический либеральный адвокат-еврей из Нью-Йорка – положил его на обе лопатки, да так, как больше никому впоследствии не удавалось это сделать. В результате к июню шестьдесят девятого года Пеглер потерял свою постоянную рубрику, материалы которой перепечатывали все газеты. Его понизили в должности, и он стал писать ежемесячные обзоры для Общества Джона Берча.

Монтгомери, разумеется, продолжал свою карьеру кинозвезды и снимался до конца сороковых. Потом он сам стал режиссировать некоторые фильмы, и был одним из пионеров появившегося тогда телевидения. Его интерес к политике и к социальным проблемам никогда не угасал. Он стал первым советником по телевидению у Президента США Эйзенхауэра и нередко в эфире критиковал злоупотребления на телевидении, защищая с самого начала общественное ТВ. Монтгомери продолжал открыто говорить о преступных связях в Голливуде. В таких делах ему помогал Билл Друри из Чикаго.

Билл вел войну с преступностью до конца своей короткой жизни, несмотря на сфабрикованное против него обвинение в некорректном поведении, из-за которого он, в конце концов, потерял свой значок. Он боролся за восстановление в должности и готовился давать свидетельские показания Сенатскому комитету Кефовера по расследованию преступлений, когда его застрелили из пистолета в собственной машине в пятидесятом году.