Томаш Миркович - Паломничество в Святую Землю Египетскую

– Зачем ты отдал мои коготки младшему брату? – спросила она с упреком, вылакав мисочку теплого молока и облизав усы.

– Ничего я ему не отдавал, – отвечал рыцарь. – Он подслушал наш разговор и сам их взял, когда я не смотрел. Скажи мне лучше, что с ним стало? Люди видели, как он взбирался, и говорят, что он долез до самой вершины и вошел в золотой замок.

– Не могу тебе этого сказать, – проговорила кошечка. – Но оставлю тебе коготки еще раз – на случай, если ты передумаешь и все-таки решишь их надеть.

Кошечка отдала рыцарю коготки, а тот снова спрятал их в серебряную шкатулку. Позволив почесать ее за ушами и под подбородком, она выбежала вон. Ни она, ни рыцарь не заметили, что на этот раз через приоткрытую дверь одной из верхних комнат за ними подсматривал средний брат, жадно ловя каждое слово.

Кошечка вернулась в золотой замок и превратилась в Царевну, а когда настал вечер, улеглась спать.

Поутру ее разбудил шум со двора. Она в радости выбежала из комнаты, надеясь, что симпатичный рыцарь передумал, но увидела не его, а среднего брата. С помощью коготков серенькой кошечки, приделанных к пальцам рук и ног, он сумел даже забраться на яблоню и как раз срывал золотой плод. Царевна была не в восторге, но выбора у нее не оставалось.

– Что ты дашь, что дашь мне за мое золотое яблочко? – спросила она нараспев.

– Ничего я тебе не дам, – отвечал средний брат. – Впервые слышу, что тот, кто заберется на вершину Стеклянной Горы, должен тебе еще что-то давать.

– Должен! Только не все об этом знают.

– Я дам тебе свой меч, – сказал средний брат, вынимая свой кинжальчик оруженосца. – Потрогай, вон он какой острый.

Когда Царевна коснулась рукоятки, из пальца у нее потекла кровь.

– Не хочу твоего кинжальчика! – воскликнула она в гневе. – И тебя тоже не хочу!

Она потерла волшебный перстень и превратила юношу в пятнистую змею; еще раз потерла перстень, и змея уползла далеко-далеко. На дворе остались только коготки серенькой кошечки, которые Царевна аккуратно собрала. Затем она повесила золотое яблочко обратно на ветку и омыла рану в роднике, который бил у корней золотого дерева, а потом омылась целиком. Теперь она снова была чиста, и все сделалось как прежде.

Сердитая на рыцаря, который отдал коготки среднему брату, несколько дней она фыркала при одной мысли о нем. Но в конце концов решила обернуться серенькой кошечкой, сбегать к нему в замок и спросить, зачем он это сделал.

Она задала ему этот вопрос, как только вылакала мисочку теплого молока и утерла усы лапкой.

– Ничего я ему не давал, – отвечал рыцарь. – Он подслушал наш разговор и сам их взял без спросу. Скажи мне, что с ним стало? Люди видели, как он лез на гору, и говоря что он добрался до самого верха и вошел в золотой замок.

– Не могу тебе этого сказать, – проговорила кошечка – Но оставлю тебе коготки еще раз – на случай, если ты передумаешь и решишь их все-таки надеть.

– Не хочу твоих коготков. Теперь, когда моих братьев больше нет, я буду покорять Стеклянную Гору на своем вороном скакуне, в доспехах и при полной амуниции.

– Не делай этого! – воскликнула она в испуге. – Ты можешь погибнуть, а тогда никогда не узнаешь, что стало с твоими братьями! Но если с помощью коготков ты заберешься на вершину, у тебя будет шанс их спасти. Больше я тебе в, самом деле ничего не могу открыть.

– Спасибо за это известие, милая кошечка, но, чтобы сохранить свою честь, я должен справиться сам.

Он был так озабочен судьбой братьев, что даже не почесал ее за ушами и под подбородком, хотя она тихонько мяукала и ободряюще терлась о его ноги. Так что она махнула полосатым хвостиком и выбежала вон.

Поутру рыцарь подковал вороного скакуна особыми подковами, надел латы и шлем с плюмажем из павлиньих перьев, к поясу привесил меч. Затем сел на скакуна, взял в руку копье, на конце которого развевался вымпел с черно-белой шахматной доской, и двинулся покорять стеклянную Гору. Когда он подъехал к ее подножию, золотистый шар Солнца как раз касался вершины; дневное светило было похоже на огромное око, которое смотрит с высоты на то, что творится внизу.

Рыцарь разогнал вороного так, что тот несся быстрее стрелы, пущенной из лука, а из-под копыт только искры летели. Стремительно въехав на склон, он уверенно мчался вперед. Доскакал до середины – у людей на равнине вырвался крик удивления; многие уже думали, что его ничто не остановить. Но вороной постепенно выбивался из сил; еще несколько метров он пронесся галопом, затем сбавил ход, и копыта у него заскользили. Несмотря на это, он не сдавался и все еще рвался вперед, хотя дышал уже тяжело и был весь в мыле. Вдруг вороной споткнулся – раз, другой. Видя это, рыцарь соскочил с седла. Упав на склон, он почувствовал, что сползает вниз, но успел воткнуть палец в узкую щелку и повис на нем.