Роберт ван Гулик: Убийство по-китайски: Золото

Цзяо Дай, дотоле молчавший, откликнулся:

— Трудно сказать. Как правило, тигры держатся выше, в горных лесах, но коль скоро отведали человечины, могут спуститься и на равнины. Можно устроить недурную охоту!

— А что здесь говорят о тиграх-оборотнях? — спросил судья.

Ма Жун испуганно оглянулся на темную чащу у них за спиной и коротко ответил:

— Ничего не слышал об этом!

— Не позволит ли господин взглянуть на его меч? — вдруг молвил Цзяо Дай. — Мне думается, это великолепный стародавний клинок.

Вручив ему меч, судья сказал:

— Имя ему — Грозовой Дракон.

— Тот самый, знаменитый Грозовой Дракон? — восторженно вскричал Цзяо. — Клинок, о котором всякий мечник в Империи упоминает с благоговением? Древнейшее и прекраснейшее оружие, выкованное триста лет назад Трехпалым, лучшим из оружейных мастеров, живших на земле!

— Так гласит предание, — подтвердил судья Ди. — Восемь раз Трехпалый пытался выковать его, восемь раз он терпел неудачу. Тогда он поклялся принести в жертву речному богу свою любимую молодую жену, коль скоро преуспеет в этом деле. На девятый раз он сотворил сей меч и немедля зарубил им свою жену на речном берегу. Тут же началась великая буря, и Трехпалый пал, сраженный ударом молнии. Его тело и тело его жены унесли ревущие волны. Этот меч уже двести лет принадлежит моей семье, переходя от отца к старшему сыну.

Цзяо Дай, прикрыв лицо шейным платком, чтобы не осквернить клинок своим дыханием, вытянул его из ножен. Почтительно держа меч на ладонях, он восхищался темно-зеленым блеском острия тоньше волоса, на котором не было ни единой щербинки. Его глаза озарились нездешним светом, и он произнес:

— Коль суждена мне смерть от меча, молю об одном — пусть моей кровью омоется именно это лезвие!

С глубоким поклоном он вернул меч судье Ди.

Дождь перешел в морось. Они вновь сели на лошадей и двинулись вниз по склону.

Там, на равнине, у обочины дороги их встретил каменный пест — пограничный знак уезда Пенлей. Туман висел над раскисшей землей, но судье этот пейзаж показался прекрасным. Теперь это была его земля.

Они погнали лошадей. Вечерело. Из тумана мало-помалу вырисовалась городская стена — Пенлей.

Когда всадники приблизились к западным воротам, Цзяо Дай обратил их внимание на городскую стену — слишком уж она показалась ему низкой, а привратная сторожка в два этажа — слишком уж хлипкой.

— Судя по карте, которую я видел, — пояснил судья Ди, — город защищен самой природой. Он расположен в трех милях от устья реки, там, где в нее впадет полноводный приток. В самом же устье стоит большой форт с сильным гарнизоном, который досматривает все приходящие и уходящие суда, и благодаря этому совсем недавно, во время войны с Кореей, вражеским военным джонкам не удалось войти в реку. К северу берега обрывистые, скалистые, на юге — сплошные болота. Вот почему Пенлей, имеющий единственную приличную гавань в округе, стал средоточьем нашей торговли с Кореей и Японией.

— В столице я слышал, — добавил Хун, — будто здесь осело немало корейцев. Их особенно много среди моряков, корабельных мастеров и буддийских монахов. Живут они в своем квартале, за протокой, восточней города, и там же неподалеку стоит знаменитый буддийский храм, очень древний.

— Вот где ты сможешь подцепить кореяночку! — бросил Цзяо Дай Ма Жуну.

— Ну, а ты в том храме задешево получишь искупление грехов!

Два вооруженных стражника распахнули ворота. Всадники проехали вдоль по запруженной людьми торговой улице и уперлись в высокую ограду управы. Двигаясь вдоль ограды, они добрались до главных, южных ворот, где на скамье под огромным бронзовым гонгом восседали несколько стражников.

Стражи, вскочив на ноги, бодро приветствовали судью. Однако Хун заметил, как они исподтишка обменялись многозначительными взглядами.

Пристав сопроводил прибывших в глубь двора, где четверо служителей деловито махали метлами под присмотром сухощавого старца с короткой серой бородкой.

Старец поспешил им навстречу и, заикаясь от волнения, представился старшим стряпчим Таном, временным управляющим.

— Ваш покорный слуга, — добавил он с дрожью в голосе, — чрезвычайно сожалеет, что о прибытии вашей чести не было сообщено заранее. Это не дало возможности подготовиться к встрече, праздничной трапезе и…