Виктор Мережко - Сонька. Конец легенды

— Печально живете, — произнес Константин, обводя взглядом стены.

— Зато вы весело.

— Я не в том смысле. Бедновато.

Следователь удивленно повернулся к нему.

— Да?.. А вы, граф, полагали, что следователь должен жить богато?

— Ну, не то чтоб богато, но хотя бы сносно.

— Вы пришли дать мне денег?

— Папенька… — тут же вмешалась Даша.

Отец посмотрел на нее, сипло рассмеялся:

— Переживает за отца… Точнее, за его честь, — подтянул к себе, поцеловал в лоб. — Иди к матери, нужно — позову.

— Я видела в окно, что вы приехали на автомобиле, — неожиданно обратилась девочка к гостю. — Прокатите меня?.. Я никогда еще не каталась на машине.

— Дочь! — погрозил отец. — Береги честь!.. Все начинается с малого!

— Непременно прокачу, — улыбнулся Даше Кудеяров. — Можно даже сегодня.

— А поглядеть на автомобиль можно?

— Можете в него даже забраться, сударыня.

— Благодарю, — она сделала книксен и почти бегом удалилась.

— Ну? — посмотрел на гостя следователь. — Излагайте.

— Разумеется, — тот сел поудобнее, прокашлялся в кулак. — Я относительно госпожи Бессмертной.

— С ней что-то уже случилось?

— Я пришел посоветоваться, Егор Никитич. — Константин снова прокашлялся. — Мне известно, что вы особым образом относитесь к мадемуазель…

— Откуда вам это известно?

— Она сама как-то обмолвилась. Мы ведь были дружны с ней.

— Были!.. Потом вы оказались в полиции, и дружба, как я предполагаю, закончилась.

— Напротив. Именно в полиции я осознал всю сложность положения бывшей примы.

— Вас били?.. Рвали ногти на пальцах? — хмыкнул Гришин.

— Бог миловал. Но я побывал в пустых холодных четырех стенах, и этого было достаточно, чтобы представить возможную драму госпожи Бессмертной.

Егор Никитич снова налил себе водки, выпил, занюхал хлебом.

— Красиво говорите, но я почему-то вам не верю, граф… Почему?

Тот неловко пожал плечами.

— Поверьте, я пришел с самыми добрыми намерениями, Егор Никитич.

— И в чем они заключаются?

— Я хочу разыскать мадемуазель. Разыскать и спасти… Увезти из города, дать ей денег, разъяснить ей самой весь ужас обстоятельств. Это необходимо сделать, Егор Никитич!.. И вы обязаны мне помочь.

— Прежде всего, никому ни в чем я не обязан. А затем — с чего вы взяли, что мне известно местонахождение артистки?

— Мне так казалось.

— Креститесь, когда кажется, граф… — Гришин помолчал, взвешивая что-то, удивленно хмыкнул. — Хотя, черт его знает, может, в ваших словах и есть правда, — он поднял тяжелую голову, уставился мутными глазами на гостя. — Я сам для себя являюсь загадкой… Во мне живут два существа — алчное и сострадающее. Алчное вполне объяснимо: бедность и неопределенность семьи. Сострадание?.. Здесь полный мрак… По идее, я не имею права никому сострадать. Я — безжалостный карающий меч ничтожной власти. Да, власть ублюдочна, тем не менее я обязан ломать кости и рубить головы. И вдруг сострадание… Пытался помочь воровке и от ничтожности своей едва не застрелился. Теперь пытаюсь спасти дочь воровки. И не просто дочь — террористку и, по сути, убийцу! И вдруг сострадание. Сострадание, которое также может привести к печальному концу. Почему так, граф?

— Загадка русской души… Хотя почему только русской? К примеру, князь Икрамов, туземец по сути, вдруг также выразил свое сострадание к бывшей приме.

— Господин Икрамов?.. Начальник сыска, и — сострадание?

— Представьте. И даже просил передать мадемуазель о его искреннем беспокойстве.

— Простите, граф, но вы идиот… Или провокатор! И вообще вы мне глубоко неприятны.

— Если я так вас раздражаю, мне лучше уйти.

— Да? — пьяно удивился следователь. — Но вы, кажется, обещали прокатить мою дочь!

— Я помню.

— А еще что вы обещали?

— Кажется, все.

— Короткая же у вас память, граф… Вы обещали помочь госпоже Бессмертной.

— Если вы подскажете ее адрес.

Следователь подумал, качнул головой:

— Хорошо, подскажу. Но вы должны помнить следующее. Если вы прибыли сюда по злой воле, вам это аукнется. Даже не от меня — от Господа!.. Помните это, сударь.

Провожать Гришин гостя не стал. Кудеяров вышел от него, миновал коридор, увидел в одной из комнат молчаливых жену следователя и двух пареньков и лишь в прихожей неожиданно натолкнулся на Дашу.

— Я готов, мадемуазель.

— Вас возле автомобиля ждет госпожа, — произнесла та, глядя на графа большими печальными глазами.

— Госпожа?.. Какая госпожа?