Филип Керр - Бледный убийца

– Отлично. Но не говорите ему ничего о Вайсторе. Придерживайтесь первоначальной версии Гюнтера о том, что сюда проникли члены Компартии Германии, и пусть он держит людей в полной боевой готовности. Да, нужно дать комиссару хорошенько выспаться. Бог свидетель, он это заслужил.

– Рядом со мной есть свободная комната, генерал. Кажется, это комната Генриха I Саксонского. – Небе ухмыльнулся.

– Просто какое-то сумасшествие! – засмеялся Гейдрих. – А меня поместили в комнату короля Артура и Грааля. Но кто знает? Может быть, сегодня мне удастся победить по крайней мере фею Моргану.

Комната Суда располагалась на первом этаже, в западном крыле. Поскольку дверь в соседнюю комнату осталась приоткрытой, я прекрасно видел и слышал все, что там происходило.

Стены большой, метров сорок в длину, комнаты были обшиты панелями, высокий потолок украшали дубовые балки и похожие на горгульи резные деревянные чудовища. Полированный деревянный пол не был прикрыт никакими коврами. Посреди комнаты стоял длинный дубовый стол, со всех четырех сторон окруженный кожаными стульями с высокими спинками. На каждом из них был прикреплен серебряный диск с именем, как я догадался, офицера СС, который должен занять это место. Все присутствующие были в черной форме. Открытие заседания Суда сопровождалось особыми церемониями – мне показалось, что я стал свидетелем собрания Большой масонской ложи.

В качестве первого пункта повестки дня на рассмотрение рейхсфюрера был вынесен план реставрации заброшенной северной башни замка. Его представил ландбаумайстер Бартельс, толстый, похожий на сову человек, сидевший между Вайстором и Раном. Вайстор, по-видимому, очень нервничал – ему, несомненно, недоставало привычной инъекции кокаина.

Когда рейхсфюрер спросил его мнение об этом плане, Вайстор, запинаясь, забормотал:

– Учитывая... э-э... учитывая... э-э... культовое значение... э-э... замка и... э-э... его магическое значение в любом... э-э... в любом предстоящем столкновении между... э-э... Востоком и Западом... э-э...

Но тут вмешался Гейдрих, и сразу же стало ясно, совсем не для того, чтобы помочь бригадефюреру.

– Рейхсфюрер, – холодно произнес он, – поскольку мы присутствуем на заседании Суда и с огромным восхищением слушаем бригадефюрера, я полагаю, было бы несправедливо по отношению ко всем нам позволить этому человеку продолжать речь, не ознакомив присутствующих с очень серьезными обвинениями, выдвигаемыми в его адрес и в адрес его коллеги, унтершарфюрера Рана.

– С какими там еще обвинениями? – недовольно спросил Гиммлер. – Я не слышал ни о каких обвинениях против Вайстора или о том, что против него ведется следствие.

– Потому что против него не ведется никакого следствия. Тем не менее в ходе расследования, не имевшего никакого отношения к Вайстору, выяснилось, что он играл главную роль в отвратительном заговоре, в результате которого были преднамеренно убиты семь невинных немецких школьниц.

– Рейхсфюрер! – взвился Вайстор. – Я протестую. Это чудовищно.

– Совершенно с вами согласен, – сказал Гейдрих. – И чудовище – это вы.

Вайстор вскочил на ноги, дрожа всем телом.

– Врешь, жиденыш! – прошипел он.

Гейдрих небрежно улыбнулся.

– Комиссар, – громко позвал он, – пройдите сюда, пожалуйста.

Я медленно вошел в комнату, волнуясь, словно актер перед прослушиванием. Когда я вошел, все головы повернулись в мою сторону, глаза пятидесяти самых могущественных людей Германии впились в меня, и я подумал: лучше бы меня здесь не было! У Вайстора отвисла челюсть, а Гиммлер наполовину приподнялся из-за стола.

– Что все это значит? – прорычал он.

– Некоторые из вас, вероятно, знают этого господина под именем Штайнингера, – спокойно сказал Гейдрих, – отца одной из убитых девушек. Но он не имеет к господину Штайнингеру никакого отношения. Он работает у меня. Скажите им, кто вы на самом деле, Гюнтер.

– Криминалькомиссар Бернхард Гюнтер, комиссия по расследованию убийств, Берлин, Александрплац.

– И расскажите, пожалуйста, этим офицерам, зачем вы сюда явились.

– Для того чтобы арестовать неких Карла Мария Вайстора, известного также под именами Карл Мария Вилигут и Ярл Видар, Отто Рана и Рихарда Андерса по обвинению в убийстве семерых девушек в Берлине за период с 23 мая по 29 сентября 1938 года.

– Лжец! – закричал Ран, вскакивая на ноги, вместе с другим офицером, который, как я догадался, был Андерсом.

– Сядьте, – приказал Гиммлер. – Я полагаю, вы можете это доказать, комиссар? – Он смотрел на меня с такой ненавистью, как будто я был самим Карлом Марксом.