Петр Межирицкий - Читая маршала Жукова

Трибуны, полившие себя помоями на прошедшем XVII съезде, изолированные от трибун, ставшие предметом уже не сочувствия, но осмеяния и сидящие за решеткой без надежды быть услышанными хоть в последнем слове…

У Шмидта следователи более всего выбивали имена, которые сами же и называли. Не выбили, но изуродовали так, что вывести его на открытый суд было бы крайне не полезно, и героя убили 20 мая 1937 года, за несколько дней до ареста Тухачевского, Уборевича, Якира. (От них требовали признаний в измене Родине, в связях с заграницей, в желании реставрировать капитализм. Какой убийственной иронией звучат эти слова сегодня…) Инкриминировали также умысел на драгоценную жизнь наркомвоенмора Ворошилова. Это Шмидт признал. Странно, что умысел на жизнь вождя обвинением не стал. И это несмотря на "уши отрежу". Сталин даже и в следственной кухне таких обвинений не поощрял. В то время - нет.

Примаков терпел исстязания и не подписывал протоколов, пока на свободе оставался его друг Иона Якир, командующий Киевским военным округом, один из могущественных людей страны.

Он преувеличивал - и могущество Якира, и готовность это могущество использовать. Якир и имевший на него огромное влияние Гамарник несомненно глядели на вещи трезво. Никакого заговора в стране, пронизанной сетью НКВД-ОГПУ, состояться не могло. А открытый конфликт, кровопролитие в обескровленной стране ради спасения собственных жизней - чем бы тогда они от Сталина отличались? [30] [30]Совсем как у немецких генералов. По свидетельству современников, разочаровавшись в Гитлере, фон Фритч отказался от мысли прибегнуть к вооруженной силе для свержения фюрера. Это могло привести к кровопролитию, которого он не желал даже для спасения своей чести.

Тем и отличались.

Ничто не состоялось. Под грохот всенародных торжеств по поводу дарования народу солнца Сталинской конституции и эпохальных триумфов социализма, под проклятья врагам трудящихся, посягающим на счастье народа, на любимого вождя, подлый убийца тихо кончал по углам цвет страны. Военных разобщили. Тухачевскому то объявляли о поездке в Англию на церемонию коронования нового монарха, то вдруг о том, что на его жизнь готовится покушение (не дьявольский ли юмор?) и ехать ему нельзя, но он постоянно был затребован и вроде бы не имел оснований тревожиться. То же и с командующими округами: их вызывали в НКО и ЦК, советовались по разным вопросам, давали все новые поручения и выбирали в почетные президиумы собраний. Их женам заботливый генсек наказывал беречь мужей, людей чрезвычайно ценных для державы. На последнем этапе Тухачевского сняли с поста заместителя наркома и перевели в Поволжский округ, якобы для непосредственного руководства войсками и современного их обучения, но арестовали в первый же день, не допустив к войскам. Якира известили о переводе в Ленинградский округ, вроде бы равноценный Киевскому, где он тем не менее сразу терял важный пост члена ЦК Украины. Тут же его вызвали в Москву, и он поехал и позволил арестовать себя, зная, чем все кончится. Гамарник узнал о его аресте и застрелился, едва сталинские соколы поскреблись к нему в дверь. Вождь всецело контролировал положение. Факты делались ему известны еще до того, как становились фактами, они лишь тенденциями были. В игре с командармами Сталин опережал их не на ход - на кон. Гамлетовские сомнения и желание заручиться одобрением возможно большего числа достойных людей погубили намерение, отвергнутое еще на стадии разговоров.

Новые историки сделали из этого заговор. Словно бы даже заговор оправдывал разгром РККА, повлекший за собой трагедию войны.

Жаль командармов. До слез.

Но Сталин натворил столько, не оказавшись свергнут при их жизни. Этот упрек трудно отвести.

Трудно. И все же еще два довода в пользу командармов.

Первый - командармы не были политики, они были солдаты, патриоты, работавшие по 16-18 часов в сутки, практически без выходных, ради укрепления обороноспособности страны в условиях дефицита всего - от металла для вооружения и боеприпасов до помещений для более или менее нормальной работы военных конструкторов, - притом работали в обстановке непонимания и непризнания нужд армии дилетантами типа самого вождя и его кавалерийских туповатых клевретов. На обучение армии, на ее оснащение, на содержание огромного, все увеличивавшегося армейского арсенала уходили их силы и время, да и того не хватало. Командармы, в отличие от вождя, ясно видели угрозу нацизма и необходимость парирования ее путем военного превосходства. Они уже почти добились этого, что и показали - не без намерения устрашить агрессора - на маневрах 1936-1937 годов. Они, таким образом, могли уделять обсуждению политической обстановки в стране и сталинских козней лишь остатки своего более чем скромного досуга, тогда как всесильный диктатор, их усилиями освобожденный от практической работы во всех сферах народного хозяйства и обороны, планам уничтожения патриотов уделял все свое время [31] [31]И снова параллель с мучениками-немцами, которых упрекали в небрежной подготовке покушения на Гитлера, что, дескать, и привело к затяжке войны, к страшным жертвам и разрушениям 1944-1945 г.г. Словно участники покушения сами не понимали, насколько тщательно надо готовиться. Словно их время не было ограничено напряженными условиями службы и военными обязанностями, которые они столь блестяще и неукоснительно выполняли. . Об этом надо бы помнить тем, кто легок на упреки командармам.