Филипп Ванденберг - Свиток фараона

Во время встречи с Солтом вдалеке послышался сильный взрыв. И почти сразу же на западе в небо поднялся черный гриб дыма.

— Саботаж! Саботаж! — Солт взвыл, как раненый зверь. Взволнованно промчался по лагерю, собрал вокруг себя вооруженных солдат. Никто не знал, что на самом деле произошло, но полковник кричал, что предаст Омара и Бакстона полевому военному суду, если в эль-Касре взлетел на воздух пороховой склад.

Однако происшедшее превзошло все ожидания. Когда паровоз приблизился к Джебель эль-Касре, машинист в тревоге подал знак назад, где в открытом грузовом вагоне на лавках сидели Солт, Бакстон, Омар и группа вооруженных офицеров. Омар высунулся за борт вагона, чтобы получше разглядеть, что случилось, но густой дым заслонял всю картину. Вскоре железное чудище со скрежетом остановилось.

— Конечная! — крикнул машинист, слезая по железной лестнице с платформы паровоза. Солт и другие осторожно приблизились к выжженной воронке, которую увидели впереди. Как надломленные стебли тростника, висели искореженные рельсы над воронкой в двадцать футов в ширину и столько же в глубину. Силой взрыва выдернуло шпалы, которые вместе с осколками скалы полетели в находящийся по соседству лагерь и разорвали палатки и навесы, словно бушующий хамсин.

Мужчин сковал парализующий ужас. Прежде всего их испугала тревожная тишина и отсутствие вокруг кого бы то ни было. Они выглядели растерянными, пока Солт не расстегнул верхнюю пуговицу мундира и не начал жадно глотать воздух.

— Это саботаж! — тихо, почти шепотом произнес полковник. И еще несколько раз повторил: — Это саботаж! — Казалось, эти слова каким-то странным образом успокаивали его, словно он собирался с силами для новой вспышки гнева, к которым привыкло его окружение. Но ничего не произошло. Солт молча прошелся по краю воронки, оттащил порванный палаточный брезент и начал ковыряться в мусоре, которым был усеян весь лагерь. От гарнизона не осталось и следа.

В комнату проникало очень мало света, и не только из-за крошечных окон. Зарешеченные окна выходили в приямок, над которым тоже стояла решетка. Помещения подземного этажа располагались в бывшей казарме на окраине Исмаилии, где теперь была штаб-квартира сэра генерала Арчибальда Мюррея.

Омара арестовали в Джебель эль-Касре и под конвоем двух вооруженных солдат доставили в Исмаилию. Полковник Солт обвинил его в измене. Полковник не поверил Омару, который убеждал, что заговор готовился за его спиной и что он совершенно ничего о нем не знал. У Солта, правда, не было доказательств, но он заявил, что представит свидетелей на военном суде.

В камере в десять шагов в длину и пять в ширину у одной стены стояли нары, от которых исходил такой отвратительный кисловатый запах, что Омар сначала даже не мог дышать. В первые дни, проведенные в одиночестве в этой гнетущей атмосфере, у него появилось чувство неминуемой гибели. Он знал, что такое военный суд, знал и то, что каждый обвинительный приговор означал расстрел. В отчаянии и ожидании неизбежного, когда пропадало всякое желание сопротивляться, Омара охватывало некоторое подобие безумия. Он начинал громко произносить защитительные речи, сопровождая их театральными жестами, читать суры из Корана, в которых говорилось о справедливости Аллаха, как его научил Тага. Еду он получал дважды в день, миску просовывали через окошко в двери, но Омар отказывался от нее не из упрямства или протеста. Он просто не мог есть в такой ситуации.

На четвертый день, когда его разум уже готов был помутиться, к Омару неожиданно подселили сокамерника. В скудном свете, проникавшем через молочно-белое стекло окна, он различил горестные черты лица какого-то египтянина, конечно, не крестьянина или пастуха, а скорее, какого-то чиновника из органов власти.

Омар дружелюбно протянул руку и представился:

— Меня зовут Омар.

Но сокамерник отверг попытку познакомиться и молча отвернулся от Омара.

Ночью Омар неожиданно проснулся. Он ничего не мог разглядеть, но почувствовал, как новичок схватил его за руку и сильно встряхнул.

— Эй! — тихо позвал сокамерник. — Эй, проснись, ты несешь какую-то околесицу.

Омар пробормотал извинения и испуганно уставился в темноту.

— Что ты там плел про динамит? — раздался голос из темноты. — Ты кричал: «Я взорву вас всех!»

— Я не знаю, — соврал Омар.

— Меня зовут Нагиб эк-Кассар, — сказал сокамерник.

— Омар Мусса, — еще раз представился парень, после чего наступила долгая пауза. Наконец Омар набрался смелости и тихо произнес: — Британцы обвиняют меня в саботаже. Они считают, что я виноват в подрыве новой железнодорожной ветки на Синае…