Филипп Ванденберг - Свиток фараона

— Последняя дверь направо!

Вестибюль был выполнен в белых тонах; высокая изразцовая печь, барная стойка, рояль и даже плетеная мебель — все было белого цвета. В зале, скучая, сидели симпатичные молодые люди, в большинстве своем слишком красивые и немного полноватые. За ним следовал розовый зал для дам, отделенный от первого лишь парчовым занавесом в крупную складку. Отсюда можно было попасть в целый ряд небольших отдельных кабинетов. Леди постучала в нужную дверь.

Открыл Келлерманн, но, прежде чем он успел что-то сказать, леди Доусон обрушила на него поток претензий:

— Келлерманн, вы, должно быть, сошли с ума! Я хотела получить одну-единственную вещь — камень, из-за кражи которого едва ли кто-нибудь так разволновался бы. И что мы имеем теперь?! — Она нервно похлопала тыльной стороной ладони по газете.

— Тише. — Мужчина приложил палец к губам. — У стен тоже есть уши. — Потом он усадил леди в громадное кресло и спокойно сказал: — Леди, вы хотели этот камень, и я вам его добыл. Я не понимаю, почему вы так волнуетесь.

— Почему я волнуюсь? Потому что полиция висит у вас на хвосте, Келлерманн! Пройдет еще совсем немного времени, и они достанут меня!

— Не осталось никаких следов. Ни единого.

— Да что вы говорите! Это всего лишь вопрос времени! Вы вообще подумали, что собираетесь делать со своей добычей? Вы считаете, что сможете найти покупателя на товар с душком?

Келлерманн опустился в кресло напротив и уверенно кивнул.

— Конечно! И это будете вы!

— Я?! — Леди Доусон так громко вскрикнула, что Келлерманн испугался. Потом она пренебрежительно рассмеялась. — Даже не думайте об этом, герр Келлерманн!

Но тот коварно улыбнулся и почти вплотную придвинулся к леди.

— Либо все, либо ничего.

— Значит, вы собираетесь меня шантажировать. Ну хорошо. Сколько вы хотите?

— Я думаю, тысяч пять.

— Вы с ума сошли, Келлерманн. Пять тысяч!

— Пять тысяч — и ни одной маркой меньше. Вы можете еще раз все хорошенько взвесить. Могут появиться и другие заинтересованные люди. Вот мой адрес. Дайте знать, если примете какое-нибудь решение.

Леди Доусон поднялась. Ее глаза злобно горели, когда она вырвала из рук Келлерманна предложенную визитку. Через несколько секунд, не сказав больше ни слова, она исчезла.

Ограбление музея недолго волновало жителей Берлина. В народе были популярны другие темы. Например, катастрофа «Титаника», на котором погибло полторы тысячи пассажиров. Но потом, в субботу, 11 мая, случай получил неожиданное продолжение.

В берлинской газете появилась статья, в которой сообщалось:

«Ограбление музея раскрыто. Грабитель покончил жизнь самоубийством. В Берлине в пятницу вечером в пансион на Алътен Якобштрассе вызвали полицию. В съемной квартире на первом этаже был найден труп человека без определенных занятий — Герберта К. Он покончил с собой выстрелом в голову из пистолета. При обыске в квартире полиция нашла предметы искусства, украденные на прошлой неделе из музея в Люстгартене. Все предметы, кроме незначительного экспоната, были возвращены музею. Грабитель, мужчина без определенного места жительства, совершив свой противозаконный поступок, очевидно, не предполагал, что сокровища искусства невозможно продать на черном рынке, и, разочаровавшись, наложил на себя руки».

Маленький пансион в районе Кенигсграбен, что напротив торгового дома «Титц», производил гнетущее впечатление. Ночью сюда доносился шум с вокзала на Александерплац и особенно мешал постояльцам, проживающим в комнатах с окнами во двор. Сейчас в таких комнатах, на четвертом этаже, поселились два египтянина, которые, надо сказать, не привлекали внимания, потому что в доме жили лишь иностранцы, в основном коммивояжеры и коммерсанты из Южной Европы.

Мужчины заперлись в мрачной комнате № 43 с круглым столом в углу. Сидя в слегка потертых креслах, они неотрывно смотрели сияющими глазами на нечто черное, шириной с ладонь и длиной в локоть.

— Если хочешь узнать, где мед, нужно идти за пчелами, — произнес Мустафа-ага Аят и закатил глаза.

— Но зачем было нужно сразу стрелять в этого парня? — задумчиво спросил эль-Навави.

Мустафа возмутился, но при этом постарался говорить как можно тише:

— Он шантажировал нас, а с вымогателями разговор должен быть коротким. Кстати, прими мои комплименты, ты хорошо выполнил работу. Я просмотрел все газеты: ни малейшего подозрения. Все считают, что это самоубийство. Да здравствует Египет!