Николай Свечин - Завещание Аввакума

— Я понимаю, Павел Афанасьевич, — уже спокойно сказал Каргер, — вы боитесь за вашего помощника. Однако у нас такая служба. Свистунов не может быть задержан, но он не должен и уйти, чтобы и далее безнаказанно убивать людей. Пусть поэтому Алексей доведет дело до конца теми средствами, которыми сможет.

На этом совещание закончилось, но между Лыковым и его начальником впервые пробежала черная кошка. Поэтому, когда Буффало отпросился на полчаса и они остались вдвоем, Павел Афанасьевич тотчас же стал объясняться:

— Пойми, Алексей Николаевич! Я тебя столько времени ждал, чтобы было на кого дело оставить. Я хочу успеть вырастить из тебя своего преемника. Почки у меня ни к черту. Сколько я еще прослужу? Лет пять, и то если повезет. Врачи говорят, надо переезжать в Мариенбад, вода там для меня самая подходящая, тогда, может, и десять лет протяну. Если продать Чиргуши, да жить там экономно, на десять лет этих денег должно хватить. Правда, я там с этой немчурой раньше сдохну, от скуки.

Ты еще молод и ничего не умеешь. Тебе сейчас нравится из револьвера стрелять, кулачищами махать, а наше сыщицкое дело совсем не в этом состоит. Это должны городовые делать. Мы, сыщики, должны думать и знать. Предвидеть. Опережать. Я смогу натаскать тебя за те несколько лет, что у меня еще остались. Агентуру свою личную сдам, связи в губернском правлении и по министерству. Картотеку всю выложу, причем не только ту, что в несгораемом шкафу, но и ту, что в голове, что нельзя бумаге доверить. Например, у нас один из богатейших в городе купцов фальшивые деньги выделывает, я за ним третий год слежу, поймать не могу. Но поймаю. А ты все мои расчеты обрушить хочешь! Под пули с этим рогожцем идти собрался. Там этих головорезов не меньше десятка; источник сообщает, что одного хлеба ежедневно одиннадцать караваев завозится. Буффало туда пойдет — у него ремесло такое, он больше губернатора зарабатывает. А ты за что голову подставляешь?

— По двум причинам, — отвечал несколько успокоенный Лыков (про больные почки и Мариенбад он ничего не знал, а предложение стать учеником и преемником Благово очень было ему по душе). — Во-первых, нельзя туда Федора одного отпускать, не по-людски это. Убьют бычину, я себе этого никогда не прощу, что мог помочь, да не помог. И вам такой помощник не нужен, который со спокойной кровью товарища под пули посылает, а сам из безопасного места наблюдает. Ну, а во-вторых, у меня к этим ребятам собственный счет имеется, за то, что к вам без спроса в гости пришли и веревкой махали. За это они оба мне лично и ответят.

Последняя фраза была сказана таким тоном, что Благово поежился. Лыков хоть и молодой еще человек, но злить его — смертельно опасное занятие…

На этом они и помирились, пора было готовиться к операции.

Окрестности Нижнего Новгорода.

Выехали утром еще до жары в закрытом экипаже: Благово, Лыков, Буффало и на козлах — квартальный Ничепоруков, одетый легковым извозчиком. По старой Московской столбовой дороге добрались до пропахшего кожами Богородска (150 кожевенных заводов в одном городе!), засели секретно в квартире тамошнего исправника и просидели так пять часов. Исправнику сказали, что едут на обыск в деревню Тумботино, что на левом берегу Оки.

Под вечер их экипаж столь же тайно выехал из города. До Ворсмы оставалось двадцать верст. Проехав пятнадцать из них, свернули в лес, забрались далеко в чащу подальше от людей и там заночевали. Благово разрешил разжечь костер в яме от вываленной сосны лишь потому, что иначе комары заели бы их насмерть. Поужинали всухомятку ветчиной с хлебом и, не раздеваясь, улеглись спать на сосновых ветках. Но сон не шел, и Алексей, поворочавшись с полчаса с боку на бок, не выдержал, сел и спросил угадывавшегося в темноте Буффало:

— Федор, а какая она, Америка?

— Странная, — после короткой паузы ответил тот. — Все там у них только строится, все бурлит. Американцев-то, как нации, считай, еще и нет. Есть ирландцы, итальянцы, немцы, евреи, даже китайцы, а американцами они когда еще станут… Но стараются! Русского вот я только одного встретил — донского казака Ивана Турчанинова. Он там у них знаменитый генерал, под именем Джон Турчин. Обрадовался мне…

— А чего тебя вообще в эту Америку занесло?

Буффало недовольно посмотрел на Лыкова, подумал секунду, словно решал, сказать или нет, и неохотно ответил: