Майкл Грегорио - Критика криминального разума

— Подойдите ближе, — предложил мне Кант, взяв меня за руку. — Позвольте представить вас Яну Коннену, Пауле Анне Бруннер, Иоганну Готфриду Хаазе и еще одному новичку, которого вы, я думаю, узнали, так как видели его прошлой ночью в подвалах здания суда. Сержант Кох, соблаговолите снять крайний слева экспонат и поставить его на стол.

Оглушенный увиденным, испытывая неописуемый ужас, который отобразился у него на лице, Кох повиновался без слов.

Я был не в состоянии сформулировать ни одной ясной мысли, взирая на отвратительное содержимое стеклянной колбы, которую Кох поставил на стол перед нами. Кант же демонстрировал образец радушного и гостеприимного хозяина. Создавалось впечатление, что он просто пригласил нас на чашку чая.

— Принесите еще одну лампу, сержант Кох. Вот так. Поставьте ее здесь. Вот тут! — Голос Канта отзывался зловещим эхом у меня в мозгу. — Ну а теперь скажите мне, Стиффениис, что вы видите внутри этой колбы?

Свет, падавший с обеих сторон, резко выделял очертания человеческой головы.

Я сглотнул и с трудом выговорил:

— Голову… сударь.

— Когда-то она была головой Яна Коннена, первой жертвы убийцы. А теперь я хотел бы, чтобы вы описали то, что видите перед собой, и со всей возможной точностью. Ну, давайте, давайте, Стиффениис! — поторапливал он меня. — Голову?

— Человеческую голову, — добавил я, — которая принадлежит… точнее, принадлежала мужчине примерно пятидесяти лет. Несмотря на искажающий эффект стеклянного сосуда, черты лица правильные и…

Я замолчал, не зная, что еще сказать.

— Подробно опишите то, что вы видите, — настаивал Кант. — Большего я от вас не требую. Начните с макушки и не спеша следуйте вниз.

Я попытался отбросить отупляющее чувство умственной слабости, овладевшее мной.

— Волосы тронуты сединой. Очень редкие на макушке — там почти лысина — и довольно длинные у ушей.

— Волосы покрывают уши, — поправил меня Кант.

— Да, покрывают уши. Лоб…

Я снова запнулся. Что, во имя всемогущего Бога, я должен был сказать?

— Не останавливайтесь! Продолжайте! — нетерпеливо давил на меня Кант.

— …лоб высокий и без морщин.

— А вертикальное углубление в том месте, где сходятся брови? Оно было там при его жизни? Или появилось в момент смерти?

Я сделал шаг вперед и взглянул пристальнее.

— Установить невозможно, сударь, — пробормотал я.

— Воспользуйтесь же интуицией!

— Производит впечатление морщины, появившейся от удивления, — предположил я, внимательнее осмотрев бороздку.

— Разве подобная морщина не должна была разгладиться после смерти?

— Но она не разгладилась, — ответил я.

— Это последнее выражение его лица. Оно возникло в момент смерти. Мышцы лица застыли, сохранив данное выражение. Перед нами хорошо известный феномен. Любой солдат, побывавший на поле брани, сотню раз видел его. Тем не менее оно имеет определенное значение, — добавил Кант. — Теперь что вы можете сказать относительно глаз?

Я взглянул в невидящие глаза в сосуде. Если у человека есть душа как утверждали древние, ее свет виден в глазах. Если тело населяет дух жизни, он проявляет себя через физические окна глаз. Больше всего в отрезанной голове Яна Коннена меня угнетало ощущение того, что он смотрит на нас столь же пристально, как и мы на него.

— Глаза жертвы закатились кверху, обнажив белки, — произнес я с трудом.

— Вы можете дать какое-либо объяснение?

Я был растерян.

— Литературы по таким вопросам не существует, сударь. Я… Тексты по анатомии, конечно, имеются, но подобные случаи в них не рассматриваются. По крайней мере не случаи насильственной смерти.

— Хорошо, Стиффениис. Видите, на какой зыбкой почве мы находимся? У нас нет надежного руководства. Мы должны воспользоваться данными собственного зрения, довериться сделанным нами же наблюдениям и попытаться прийти к тем логическим выводам, которые они нам подсказывают. В этом и будет заключаться наш метод.

— Возможно, удар был нанесен сверху? — предположил я. — В момент смерти он смотрел вверх.

Кант издал одобрительный возглас.

— Удар был нанесен сверху или сзади? Пока мы не можем сказать наверняка, но не допустим, чтобы нас отвлекал упомянутый вопрос. Ну а теперь взгляните на нос, Стиффениис! Что вы можете заключить, глядя на него? — провозгласил он, однако не стал дожидаться ответа. — Что он длинен, тонок и не отмечен ничем выдающимся? Значит, переходим ко рту. Попробуйте описать его.