Майкл Грегорио: Критика криминального разума

— Сколько же времени мне придется там провести? — спросил я, словно этот вопрос действительно имел какое-то практическое значение.

— До тех пор, пока дело не будет завершено, — без обиняков ответил сержант.

Я откинулся на спинку кресла, задумавшись над тем, как лучше поступить в подобных обстоятельствах. Если от меня требуется провести лишь несколько дней в городе, чтобы закрыть дело, которое поверенный Рункен не сумел завершить по причине болезни, тогда беспокоиться особенно не о чем. Если я окажусь неспособным справиться с возложенными на меня обязанностями, я просто вернусь в ту неизвестность, из которой был извлечен капризной рукой судьбы. С другой стороны — подсказало мне вдруг пробудившееся честолюбие, — на какие высоты карьеры я смогу подняться, если моему расследованию будет сопутствовать удача?

— Я должен попрощаться с женой, — сказал я, вскакивая и уже фактически приняв решение.

Сержант Кох плотнее запахнулся в плащ.

— У нас не так много времени, если мы хотим добраться до Кенигсберга до наступления ночи, сударь, — отозвался он.

— Мне потребуется всего несколько минут, чтобы проститься с женой и поцеловать своих малюток, — решительно произнес я, ощутив за собой силу новых полномочий. — Ни поверенный Рункен, ни сам король не отказали бы мне в этом, полагаю!

Посреди заснеженной улицы стояла большая карета с королевским гербом. Очутившись внутри кареты, я не мог не задуматься над абсурдностью ситуации. Вот я сижу здесь, в королевской карете, держу в руках письмо, подписанное самим государем, умоляющим меня расследовать преступление, которое не способен раскрыть ни один из судей, находящихся у него на службе. Сегодняшний день должен был стать вершиной моей недолгой карьеры — днем, когда наконец рассеялись тучи и из-за них выглянуло яркое солнце. Мои способности не только признаны на самом высоком уровне, но и будут использованы на благо государства и народа. И тут в памяти снова всплыли слова из того старого письма:

«Не возвращайтесь. Ваше присутствие принесло слишком много вреда. Ради него больше никогда не показывайтесь на Магистерштрассе!»

Кучер щелкнул кнутом, и экипаж рванулся вперед. Я воспринял это как знак судьбы. Следует оставить прошлое позади и все надежды возложить на будущее, которое обещает мне более достойное и благополучное существование. Чего еще я мог пожелать? При всех оговорках я впервые столкнулся с реальной возможностью значительного продвижения по службе.

Елена, должно быть, сидела у окна, когда роскошная карета остановилась рядом с маленьким, продуваемым всеми ветрами домиком на самой окраине нашего городка. Когда я вылезал из экипажа, она бросилась встречать меня без шляпы и накидки, не обращая никакого внимания на пронизывающий северный ветер и метель. Подбежав, Елена остановилась передо мной в нерешительности.

— Что случилось, Ханно? — произнесла она задыхаясь, приблизилась ко мне вплотную и взяла меня за руку.

Елена слушала мои объяснения, в отчаянии прижав руки к груди. Мне очень хорошо был знаком этот жест. Он означал, что она глубоко потрясена и расстроена моими словами.

— Я думала, Ханно, ты избрал Лотинген именно для того, чтобы избежать подобных вещей, — пробормотала она. — Я ведь искренне верила, что ты нашел здесь то, что искал.

— Так оно и есть, дорогая, — ответил я без минутного раздумья. — Конечно, так оно и есть.

— В таком случае я не понимаю тебя! — воскликнула Елена и после короткой паузы продолжила: — Если ты решил пойти на это ради своего отца, то ведь уже ничего нельзя изменить, Ханно. Его уже ничто не переменит.

— Я полагал, ты обрадуешься, узнав, что у меня появилась реальная возможность продвижения по службе, — произнес я, возможно, немного более резко, чем хотел. — Что тебя так угнетает, жена? У меня ведь нет другого выбора. Если мой государь приказывает, я обязан ехать.

Несколько мгновений Елена молча смотрела себе под ноги.

— Но убийства, Ханно? — внезапно проговорила она, подняв на меня глаза. — Тебе ведь никогда не приходилось иметь дело с подобными отвратительными преступлениями.

Елена говорила страстно и решительно. Прежде я не видел ее в таком состоянии. Она бросилась мне на грудь, чтобы скрыть слезы, а я глянул на сержанта Коха. Тот стоял не шевелясь у дверей экипажа, с непроницаемым и неизменным выражением лица, будто не слышал ничего из того, что сказала моя жена. Признаюсь, я ощутил некоторое раздражение из-за неловкости, которую ощутил по ее вине в присутствии постороннего человека.