Борис Акунин - Алмазная колесница

– Я все равно не могу вдохнуть, – пожаловался ему Эраст Петрович.

– Это ничего, это сейчас пройдет. – Дзёнин хлопнул вице-консула по спине. – Смерть врага – лучшее из лекарств.

Поразительно, но от этих слов Фандорину вдруг стало легче. Внутри будто разжалась какая-то пружина. Он осторожно вдохнул – и воздух легко вошел в грудь, наполнив ее до отказа. Ощущение было таким восхитительным, что у Эраста Петровича закружилась голова.

Значит, всё не зря!

Пока титулярный советник наслаждался новообретенной свободой дыхания, Тамба спрятал револьвер обратно под подушку, уложил мертвеца поестественней, приоткрыл ему рот, побрызгал туда чем-то, и на губах выступили пузырьки пены. Потом приспустил ворот ночной рубашки, вытер одну-единственную капельку крови.

– Всё, уходим! Не будем подводить нашего друга Сироту. Ну, что же ты?

Вместе с дыханием к Фандорину вернулась и ясность мысли. Он смотрел на Тамбу, и, кажется, впервые видел его по-настоящему – всего как есть, насквозь.

– Нашего друга ? – медленно повторил Эраст Петрович. – Ну конечно, тут всё дело в Сироте. Вот зачем я тебе понадобился. Отомстить Дону ты мог и без меня. Но тебе этого мало, ты хочешь восстановить союз с могущественной организацией, которую создал Цурумаки. Ты вычислил, что, если Дона не станет, организацию возглавит Сирота, его правая рука. Особенно, если ты ему в этом поможешь. Но ты не знал, как к Сироте подступиться. И тогда решил использовать меня. Верно?

Дзёнин молчал. В прорези маски жарким, неистовым огнем горели глаза. А неудержимый поток освобожденной мыслительной энергии нес Фандорина дальше:

– Я не мог дышать! Теперь я припоминаю, как это началось! Там, у погребального костра, вроде бы удерживая меня, ты крепко сжал мою грудь! Я думал, что не могу вдохнуть от потрясения, а это были твои фокусы! С наполовину парализованными легкими, с онемевшей душой и оцепеневшим рассудком я был как воск в твоих руках. И отпустило меня сейчас вовсе не из-за смерти врага – это ты хлопнул меня по спине! Но теперь я свое дело сделал, свою полезность исчерпал. Ты меня убьешь. Дон был злодей, но в его жилах текла живая, горячая кровь. Настоящий акунин не он, а ты – с холодным сердцем, не ведающий любви и благородства! Ты и свою дочь нисколько не любил. Бедная Мидори! На похоронах ты думал лишь об одном – как бы повыгодней использовать ее смерть!

Видимо, ясность рассудка все же не вполне вернулась к Эрасту Петровичу. Иначе он не стал бы выкрикивать обвинения вслух, не подал бы виду, что разгадал игру старого синоби.

Исправить смертельную ошибку можно было только одним способом. Титулярный советник сделал выпад, целя отравленной палочкой в грудь интригану, но Тамба был готов к нападению. Увернулся, несильно стукнул Фандорина по запястью, и рука повисла плетью. Дзёнин тут же подобрал деревянное оружие.

Не в том состоянии души был сейчас Эраст Петрович, чтобы цепляться за жизнь. Придерживая онемевшую руку, он повернулся к Тамбе грудью и ждал удара.

– Ты прав в своих выводах лишь наполовину, – сказал дзёнин, пряча палочку. – Да, я – настоящий акунин . Но я не убью тебя. Пойдем отсюда. С минуты на минуту очнутся часовые. Тут не место и не время для объяснений. К тому же они будут долгими. Пойдем! Я расскажу тебе об Алмазной Колеснице и о настоящем акунине .

Тамба сказал:

– Скоро взойдет солнце. Мы поднимемся на скалу, будем смотреть на восход и разговаривать.

Они вернулись к месту, где ждал мрачный, обиженный Маса. Переоделись.

Эраст Петрович уже понял, почему старый ниндзя не убил его в павильоне. Это нарушило бы версию о естественной смерти Дона и помешало бы Сироте занять место покойного.

Сделать тут можно было только одно: попытаться спасти Масу.

Отозвав слугу в сторону, титулярный советник вручил ему записку и велел со всех ног бежать в консульство к Доронину.

Тамба наблюдал за этой сценой бесстрастно – видно, был уверен, что Маса никуда от него не денется.

Скорее всего так. Но в записке было сказано: «Немедленно переправьте моего слугу в посольство, его жизнь в опасности». Доронин человек умный и надежный – исполнит. А соваться в иностранное посольство, чтобы убить свидетеля, не представляющего такой уж большой угрозы, Тамба, возможно, и не станет. В конце концов, у дзёнина остался всего один помощник.