Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

— Был на явочной квартире боевиков. Ничего интересного.

У меня оборвалось сердце: он был, а я — нет!

— Говори адрес!

И вот я у заветного порога. Если честно, волнуюсь, курю, думаю: может не лезть на рожон, не дразнить чертей?

Эх, пропади все пропадом. Догорела сигарета. С последним дымком испарилось благоразумие. В голове мысли в слова складываются, в будущий репортаж. В душе — азарт. Нервы напряжены.

Звоню в нужный номер. Жду. Дверь отворяет женщина. Невысокая. Некрасивая. В руках помятая тетрадь, на унылой физиономии — равнодушие.

Прохожу вглубь коридора. В приемной несколько человек. Дама роняет: ожидайте очереди и уходит. Я оглядываюсь. За круглым столом мрачный тип листает журнал. На диване двое тихо болтают. Конечно, же о героической гибели. У окна на стуле томится скукой барышня. Рядом студент в потертых брюках. Минут через двадцать из-за закрытой занавеской дверь, появляется щеголеватый господин и зовет: следующий.

С криком: я — пытаюсь обойти студента. Не тут-то было. Господин наводит порядок и мне приходится еще битый час провести в ожидании. Наконец, попадаю в вожделенную комнату. Действительно, ничего интересного. Скромный интерьер, усталое напряжение комиссии, дурацкая игра в вопросы и ответы.

— Что вам угодно, товарищ?

Я кратко излагаю: желаю служить делу революции, готов проявить себя в боевом деле, жизнь не пожалею ради свободы и народа.

Комиссия оживает. Я правильно сформулировал главную партийную установку.

— Фамилия, имя, отчество, вероисповедание, образование, сословие…

Вру напропалую, стараясь не попасться на мелочах.

— Мы наведем справки, — обещают мне и велят пока походить на занятия экономического кружка.

Через месяц вранье мое не раскрыто. Каждый раз, придя на занятия, я жду разоблачения и каждый раз убеждаюсь, что проникнуть в организацию и сделать в ней карьеру может любой прохиндей, вроде меня. Я стараюсь быть на виду, бросаю меткие реплики, демонстрирую преданность и время от времени напоминаю, что мечтаю о терроре. Мне отвечают уклончиво. Я настаиваю. Убеждаю. Грожу сменить партию.

— Мне все равно, под какими знаменами идти на смерть, главное покарать деспотию.

Смешно, но именно отсутствие политических взглядов решает мою судьбу. До того я выглядел «больно умным», не таким как следует быть боевику. Не в обиду сказано, в большинстве своем террористы — люди недалекие слабые и к насилию приходят из-за невозможности примириться с пресной суровой реальностью и не желанием преодолевать трудности бытия.

Но оставим отстраненные материи. Вернемся к моему героическому предприятию. Потолковав по душам, мне предлагают перейти на нелегальное положение и принять участие в покушении на господина О-ва. Я соглашаюсь немедленно, с энтузиазмом и вскоре оказываюсь в большом городе.

Слава богу, я не один. Иначе, бедный господин О-в был бы непременно убит. Под опекой же нашей группы мужик протянет до ста лет ибо то, чем мы занимаемся можно назвать по-всякому. Глупость и махровый дилетантизм подходит больше всего. Мне стыдно за беспросветную наивность моих товарищей. Мне противна наглая самоуверенность нашего Руководителя.

Мы — провинциалы, в большом городе впервые, потому путаемся в улицах и названиях, растерянно озираемся по сторонам, не знаем очевидных вещей. Где, например, проживает господин О-в? Что бы узнать это, по гениальной идее нашего Руководителя, мы, забравшись на городскую колокольню, расспрашиваем сторожа о местных достопримечательностях. Сторож старый, не очень трезвый, но и ему настойчивые вопросы о жизни и привычках высших сановников кажутся странными. Старик охотно бы промолчал, но боится. Нас трое, мы моложе, сильнее, на колокольне больше никого нет. С тяжким вздохом, будто нарушая военную присягу, дед указывает дом, в котором обитает О-в.

Не удивлюсь, если сразу после нашего разговора он побежит к полицейскому приставу докладывать о подозрительных личностях, собирающих столь важную информацию.

Итак, адрес у нас есть, теперь предстоит установить выезды О-ва. Новое указание Руководителя: двое боевиков становятся извозчиками, двое торговцами в разнос. То, что мы не умеем обращаться с лошадьми и торговать, руководителя не смущает, категоричным тоном он раздает указания и деньги.

Мой подельщик, Михаил, пытается по мере сил и возможностей выполнить революционную задачу. Он из небогатой разночинной семьи. Родился в губернском городе, год учился в университете, репортерствовал, репетиторствовал, был писарем. Романтик и трагик по натуре. Мечтает героически умереть. Лошадь для него даже не проза жизни, а скорее изнанка бытия. Однако ничего не попишешь. Надо! Миша познакомился на улице с извозчиком, наврал с три короба, попросил помощи. Дядя напару с приятелем «впарил» Мише полудохлую кобылу и развалюху-рыдван. За сто целковых.