Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

Таня стремительно обернулась.

— Спасибо за предупреждение, но оно излишне. Меня полностью устраивает роль вашего референта. И только референта. На большее я не претендую.

— Отлично, — Андрей стремительно поднялся и покинул кухню.

«Вот, черт, — выругалась Татьяна шепотом. — Что же он от меня хочет? Как себя с ним вести?»

Вчера вечером этот вопрос обсуждался на кухне Валерии Ивановны.

— Пятьсот баксов в наше время просто так никто не платит, — напомнила соседка. — Ты понимала, на что соглашалась, не маленькая. Нормальный мужик наедине с симпатичной бабенкой не может не думать о сексе.

— Но других секретарш уволили за то, что они заигрывали с писателем.

— Мне кажется, причина в другом. Девчонки поторопились и стали не интересны писателю.

— Да? Значит, мне надо изображать недотрогу?

— Это ты уж сама решай.

«Ладно, — решила Таня, вытирая руки красивым вышитым кухонным полотенцем. — Корона с меня не спадет. Схожу к нему в кабинет. Надо уладить инцидент».

Тяжело вздохнув, Таня постучалась в дубовую дверь.

— Простите, Андрей. Я была резка.

— Это вы меня простите, — попросил Рощин. — Вчера совращал с пути истинного, сегодня полез с откровениями и советами.

Таня бросила осторожный взгляд на портрет. Нарисованная женщина будила в душе противоречивые чувства страха и интереса. «Кто ты такая? — очень хотелось знать. — Зачем пришла в мою жизнь?»

Дама на холсте вонзила в Таню ответный взор. Моднице, спесивице, красавице обыкновенная женщина из 21-го века была безразлична, неинтересна и скучна. Ее занимали материи иные.

— Если бытие, действительно, определяет сознание, то в 1906 году жизнь была размеренной, сытой, тихой. В наше голодное и суетное время такие лица не встречаются, — оправдывая дешевый костюм, единственные приличные туфли, Генку, вечную усталость, злые отчаянные мысли, выдохнула Таня в лицо своей гонительнице.

— У каждого времени свои проблемы, — возразил Рощин. — Но одно можно сказать твердо: моя модница, наверняка, из породы победительниц, из тех, кто идет до конца и не теряет себя ни при каких обстоятельствах.

«Жаль, в этом мы не похожи», — пожалела себя Таня, а вслух возразила:

— Обстоятельства бывают разные. Всему есть предел. Извините… — она поспешно покинула кабинет, не желая продолжать разговор. Исповедоваться перед Рощиным, чужым и ненужным, было глупо и унизительно.

— Таня, теперь я вас расстроил, — спустя минуту в кухне появился Андрей. — Я не хотел.

— Не обращайте внимания, обычные дамские штучки. Пытаюсь в очередной раз привлечь ваше внимание к своей персоне.

— У вас хорошо получается. Я более чем заинтригован.

Таня вспыхнула.

— Андрей, я к вам пришла работать. Мои обязанности: рукописи, набор текстов, сайт, поточные бумажные дела и кухня. В любовницы, жены, друзья я не мечу, потому готова терпеть ваши настроения, капризы и требования, если они касаются дела. С удовольствием выслушаю все, что вы пожелаете мне рассказать. От остального увольте. — Пламенная речь закончилась трусливой мыслишкой: «сейчас он меня уволит».

Нет, Рощин миролюбиво улыбнулся:

— Сегодня, наверное, магнитная буря, — сказал только. — Из всего хочется делать трагедию. Не надо нервничать и ссориться, лучше займемся делом. Сколько вы уже набрали страниц?

— Пятнадцать.

— Почерк разборчивый? Вопросы по тексту есть?

— Почерк разборчивый. Вопросов нет.

— Отлично. Этот роман я накропал одним из первых. Лет десять он валялся у Вали. Часть страниц потерялась, часть истрепалась. И финал плохой, смазанный, не эффектный. Придется переделывать. В общем, работы не початый край.

— Почему вы дали мне именно эту книгу? — спросила Таня, замирая. — вы ведь сказали, что у вас много рукописей.

— Почему этот? Понятия не имею. Наверное, лежал сверху. А может быть из осторожности. Незнакомому человеку доверить готовое произведение рискованно, мало ли. Впрочем, возможно, дело в другом. вы очень похожи на модницу с портрета, а — она прототип моей главное героини.

– Нади Матвеевой.

Рощин встрепенулся.

— Героиню зовут не Надя, а Надин. Надеюсь, вы печатаете правильно? Если нет — исправьте. На-дин… — протянул Андрей. — Именно Надин. вы ведь видели даму на картине, разве ей к лицу простое имя? Нет, она бы непременно выдумала себе что-нибудь звучное и изысканное.

— Вы говорите о ней словно о живом человеке.

— Не знаю как в действительности, а в моем сознании герои вполне одушевлены. Как бы иначе я их описывал?