Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

— Паша вызывай пристава. Она у меня на каторге сгниет, дура бестолковая.

— Кто? — пискнула Ольга испуганно.

— Как кто? Маша!

Через полчаса колье обнаружилось в ящике письменного стола. «Я совсем забыла, что положила его туда, — наивно хлопая ресницами, сообщила рассеянная барышня и побежала с подарками на кухню, утешать разобиженную в пух и прах горничную.

Второй эпизод произошел спустя неделю.

Надин возвращалась от модистки и увидала Ольгу, входящую в двери ювелирной мастерской. Делать там племяннице было решительно нечего. Поэтому, Надин не долго думая, ввалилась в мастерскую и застала Олю «на горячем». Барышня заказывала копию пресловутого колье. На естественный вопрос: «зачем», она ответила, что хочет носить украшение каждый день, но боится потерять, порвать, испортить. С подделкой мне будет спокойнее, почти искренне пояснила племянница и почти полностью успокоила тетку. Надин сделала вид, что приняла объяснения. И решила понаблюдать за Ольгой и украшением. Тут же среди бела дня в людном парке колье попытались похитить грабители!

— Мне нечего сказать! — буркнула Ольга.

— Нечего? Ты натравила на родную тетку бандитов с револьверами.

— Тебе ничего не угрожало. Ты даже не испугалась.

— Ты уже трижды пытаешься вынести колье из дому.

— Колье принадлежит мне! — возмутилась Ольга. — Я имею право распоряжаться им по собственному усмотрению.

— То есть, намерена отдать его первому встречному проходимцу?!

— Он — не проходимец!

— Кто же он?

Ольга легко попалась в элементарную ловушку и запальчиво ответила:

— Он — благородный человек! Борец за свободу! Богачи роскошествуют, а бедный люд погибает в нищете. Если бы каждый богатый помог бедному, мир превратился бы в цветущий сад. Стыдно носить жемчуга, когда голодают дети. Ты сама работала в революции и знаешь, сколько надо денег, чтобы разогнать маховик истории. Ты не должна мешать мне.

— Интересно… — протянула Надин и в замешательстве покачала головой. Слова про цветущий сад и маховик истории иголками вонзились в сердце. — А ну-ка подробнее.

Глаза племянницы вспыхнули радостью. Глупенькая, понадеялась дешевой риторикой поразить тетку.

— Мы с папой совсем чужие люди. Он думает только о заводе, выгоде, наживе, а я мечтаю о бескорыстном служении великой идее, о подвиге. Папа никогда не позволит мне пожертвовать колье на нужды революции. А ведь на эти деньги можно построить воскресную школу, открыть швейную мастерскую, напечатать прокламации, организовать террористический акт, — последнюю фразу Ольга скомкала. Поняла, что увлеклась и сболтнула лишнее.

Надин кивнула.

— Хорошо, мы откроем воскресную школу. Но колье останется дома.

— Нет, нет, — всполошилась Ольга, — партия сама решит, куда и на что тратить деньги. Мой долг помочь священному делу, а не самоуправничать. Революции нужны дисциплинированные, верные бойцы, а не сумасбродные благодетельницы. Я обещала принести колье и будет крайне неприятно и стыдно, если я не смогу выполнить обещание.

Надин осторожно опустилась в кресло, подперла рукой голову. Стараясь не выдать волнения, потупила взгляд, ладонью укрыла губы. Господи, взмолилась, только не это. Только не это. Только не это.

Увы. С фанатичным жаром племянница вещала прописные истинки, экзальтированный тон, которых, исключал сомнения.

— …моральная жертва…готовность…я обязана…искупление…

В самый неподходящий момент в дверь постучали.

— Надя! Оля! Что произошло?

Павел, слава Богу, Надин протянула Ольге ключ:

— Открой.

Матвеев ввалился в комнату, уставился на побледневшую от волнения невесту, раскрасневшуюся от возбуждения дочку, выдохнул испуганно.

— Что с вами, девочки?

— Ничего! — овладев собой, сказала Надин. — В парке на нас напали бандиты, я растерялась, а Ольга, не потеряв присутствия духа, позвала на помощь. Сейчас все в порядке. Но я бы хотела спрятать все драгоценности в сейф. Не приведи, Господи, за нами следили. Страшно.

Павел пожал плечами.

— Хорошо.

За стальной бронированной дверцей скрылись Ольгины украшения: колье, пара золотых перстеньков и гранатовая брошка. Замок грозно лязгнул, поглотив потенциальный вклад в развитие революционного движения. Надин вздохнула горько, если бы и Олю можно было так спрятать от беды, уберечь от невзгод и испытаний. Насколько беда эта страшна и серьезна Надин знала на собственном опыте. Некогда и она выносила из дому драгоценности, рассуждала о социальной справедливости, мечтала о подвиге и внимала как Богу, человеку едва не погубившему ее. «Кровавый маклер», он искал «жертвенных овечек» — юношей и девушек, готовых заняться «террорной работой» и посылал их на смерть. Грабитель с родимым пятном на руке был его ближайшим подручным».