Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

Через два дня в женевских газетах появилось сообщение:

«Скандал, господа, скандал. Самый главный русский революционер — агент охранки. Все продается, господа! Все покупается! ЦК российской социал-революционной партии подтвердил: накануне вечером господин Ярмолюк — тот самый Генрих Ярмолюк, главный эсеровский террорист — сделал заявление, в котором признался, что являлся сотрудником охранного отделения. Затем, воспользовавшись наступившим замешательством, провокатор покинул помещение и скрылся в неизвестном направлении. О дальнейшей судьбе его и мотивах непонятной откровенности ничего не известно».

Российские газеты обошли новость молчанием. И только вездесущий Аноним разразился обличительной, но довольно туманной, статьей под названием «Трудовые будни охранки».

«…революционное движение развивалось, набирало силу. Политическая полиция плелась в хвосте событий. Старые методы работы: наружное наблюдение, опросы дворников, повальные обыски и аресты не в силах были решить главный вопрос: как предупредить преступление. Не годились для этого и руководители политического сыска. Розыскные мероприятия на местах возглавляли почтенные полковники и генералы, люди умнейшие, но, в большинстве своем, консервативно настроенные. Ситуация же требовала инноваций и энтузиазма.

Функция рождает орган, говорят врачи. В нашем случае функциональная потребность осветить непроницаемую тьму революционного подполья родила орган — внутреннюю агентуру. Прошло немного времени, и в тесные кружки борцов за свободу стали один за другим внедряться провокаторы.

Молодая поросль жандармерии, словно в лаборатории, отрабатывала приемы и методы работы, позволявшие контролировать революционное движение и манипулировать им. В ход шло все. Провал секретного сотрудника оборачивался победой полиции, подтачивая силы противника, сея в его рядах тотальные подозрительность и недоверие. Во время арестов о ком-то специально «забывали», чтобы потом, отследив контакты, заманить в искусно расставленные силки новые жертвы. Так или иначе, к середине 80-х гг. революционное движение перестало быть реальной угрозой самодержавию.

Следующие двадцать лет органы сыска продолжали работать не менее успешно. В итоге практически в ЦК каждой партии, и ближайшем к верховникам окружении, работали провокаторы.

Недавно стало известно о одном из таких агентов. Не называя имен и партийную принадлежность, скажу: человек этот, назовем его Иван Иванович, сделал блестящую карьеру, как в Партии, так и в Охранном Отделении.

В агенты охранки Иван Иванович подался по личной инициативе. Будучи студентом одного из немецких университетов и имея контакты в революционной среде, он написал письмо в Департамент полиции, в котором предложил свои услуги и даже сам назначил цену. Подписываться Иван Иванович не стал, указал фиктивный адрес, что не помешало профессионалам высчитать инициативного добровольца. Ответ Иван Иванович получил на собственное имя и приступил к работе.

С прежним руководителем разрозненной и малочисленной боевой дружины — Петром Петровичем нашего героя связывали особые дружественные отношения, потому, преуменьшая роль последнего, он давал полиции ложные показания. Других же соратников не жалел и сдавал десятками. Однако, впоследствии Иван Иванович «съел» лучшего друга, возглавил боевую дружину и провел в ней реформу. Ввел «разделение труда» в группах; поставил производство паспортов; развернул широкое применение динамитной техники; выработал оптимальную структуру с жесткой вертикалью и железной дисциплиной.

Руководство этим почти армейским подразделением и успехи оного (немалые благодаря покровительству полиции) вывели Ивана Ивановича авангард партии, сделали формальным диктатором. Сама же боевая дружина стала лицом движения и козырной картой в общении с благотворителями и спонсорами.

Но сколько веревочке не виться — конец один. Грянуло разоблачение.

Некая дама, получив информацию от высокого полицейского чина, сообщила ЦК о сотрудничестве Ивана Ивановича с охранкой. Ознакомившись с документами, Ивана Ивановича вызвали на партийный суд. Он поначалу отпирался, затем под тяжестью неопровержимых улик признался. Однако в оправдание сослался на устное распоряжение Петра Петровича, уже покойного, и некого Василия Васильевича, ныне находящегося в тюремном заключении. Так как подобные случаи в Партийной среде имели место, суд, для учета новых обстоятельств, был отложен на другой день. Ночью Иван Иванович уехал и теперь спокойно проживает в Германии, почти не таится, видимо, не опасаясь разделить судьбу других предателей. Тех казнили безжалостно, как я описывал в прошлом репортаже, даже на глазах близких и родных.