Елена Руденко: Взгляд Сфинкса [СИ]

— Жюли, — представила графиня девушку, — поразительно, она служила у сестры моего первого покойного мужа… Я была приятно удивлена, читая рекомендательное письмо… К сожалению, я почти не поддерживала отношения с Люси, — виновато заметила дама, — она обосновалась у родственников в Париже… Столько лет прошло, тогда мне было всего семнадцать, а в девятнадцать я осталась вдовою…

Мишель частенько шутил, что графиня уморила двух мужей и взялась за третьего.

Нашу неспешную беседу прервал неожиданный визит графа.

— Жюли, оставьте нас! — велел он.

Как потом мне заметил Мишель, компаньонка хоть и выполнила волю хозяина дома, но не скрыла недовольства, что ее отсылают. Возможно, мой демон преувеличивал, но в ее взоре была ненависть, вызванная оскорблением. Сам же хозяин относился к компаньонке супруги с высокомерным безразличием.

— Какая статная походка, — шепнул мне Мишель, кивнув в сторону удаляющейся Жюли.

— Какой вздор! — воскликнул граф, пристально глядя на Мишеля, — неужто вы явились сюда дабы разогнать вашу хваленую скуку? Вы находите смерть Нины интересной? А чего она желала, отправившись на рассвете прогуляться по городу?

— Пока я не могу дать вам ответа, граф, — произнес Мишель, — но меня всерьез беспокоит жизнь вашей супруги… Смерть Нины не может быть случайностью…

Граф с изумлением взглянул на супругу.

— Да, Лермонтов высказал мне свои опасения, — произнесла она, — полагаю, беспокойство напрасно…

— Я всегда твердил своей супруге, что надобно быть осторожнее со знакомствами, — сурово произнес граф, — графиня окружила себя толпою подозрительных мальчишек… А компаньонка? Она могла приютить первую попавшуюся воровку! Без меня графиня не догадалась бы проверить рекомендации…

— Не стоит устраивать скандал при посторонних! — возмутилась графиня.

— С этого дня ты не выходишь одна из дому, я приставлю к тебе своего лакея, и будь осторожнее с этой Жюли, она держится слишком нахально… Будто ровня нам…

Меня поразила грубость графа. Признаюсь, мне никогда раньше не доводилось вести с ним беседы, он слыл человеком нелюдимым и суровым. Его единственным другом стал священник, какой-то немецкой протестантской церкви. Граф отрыто нелестно отзывался о католиках и о русской церкви, твердя, что наши совсем не лучше развращенных папистов.

— Если хотите знать о Нине, — граф не сводил взора с Мишеля, — она была полоумной, любила бродить ночами по городу… Кстати, ее женишок оказался таким же… Откуда он только взялся? А ее бормотание… как мне надоело ее вечное бормотание…

Махнув рукой, граф спешно удалился.

— К своему сожалению, я никак не могу отыскать жениха Нины, — вздохнула графиня, — он будто бы исчез из Петербурга…

— Исчез? — изумился Мишель.

— Я направила к нему своего лакея, который узнал, что господин Дёмин съехал. Удивительно, он даже не пришел на похороны невесты…

Графиня задумалась.

— К моему стыду, меня сейчас посетила неприятная мысль… Будто Демин ухаживал за Ниной, дабы проникнуть в наш дом… будто он желает моей смерти… Простите меня за этот вздор!

Я испуганно смотрела на нее. Неужто Демин сумел столь тонко разыграть чувства. Но зачем ему смерть графини?

— В юности у меня был поклонник, поразительно похожий на Дёмина… Я отвергла его, и он внезапно исчез, возможно, он покончил жизнь самоубийством… Вдруг Дёмин его сын, который, повзрослев, решился на месть…

Обед прошел прекрасно, я оказался в центре внимания. Сама графиня Н, одарила меня своею благосклонностью. Мне посчастливилось сидеть рядом с нею, я был очарован, она с таким интересом слушала мои слова. Хотя… на обеде оказался несносный Лермонтов, он не сводил с меня насмешливого взора весь вечер. Я чувствовал себя весьма неуютно под его взглядом. Меня не покидало волнение, что этот наглец примется насмехаться надо мною.

Когда обед подошел к концу, и гости начали расходиться, Лермонтов подошел ко мне. Этот прославленный насмешник пристально смотрел мне в глаза.

— Что вам угодно? — спросил я сурово. — Вы желаете извиниться за недавнюю наглость?

— Вы, действительно, полагаете, что я решился принести вам свои извинения? — голос Лермонтова звучал спокойно, но в глазах светилась ирония.

— Что вам угодно? — повторил я свой вопрос. — Неужто вы собрались насмехаться надо мною? Таков удел всех несчастных, у кого нет громкого имени и состояния…