Лора Роулэнд - Красная хризантема

— Хорошо, — уступил Озуно. — Начнем с десяти дней медитации и дыхательных упражнений.

— Только не это, — замахал руками Хирата. — Разве я не доказал, что это уже пройденный этап?

Озуно свирепо нахмурился.

— Ты доказал, что изменился не так сильно, как думаешь. Ты все тот же безмозглый дурак. Ты не понимаешь, что воин никогда не должен забывать о базовых тренировках.

— Но я уже готов к чему-то более сложному, — возразил Хирата.

— Правда?

Озуно резко взмахнул посохом. Хирата даже не заметил этого движения. Удар пришелся ему поперек живота. Когда он вскрикнул от неожиданности и боли, Озуно пнул его под зад. Хирата вдруг оказался на земле, лицом вниз.

— Если ты считаешь себя таким продвинутым бойцом, то должен был почувствовать, что я собираюсь напасть, и предпринять контрмеры, — сказал Озуно.

Хирата перевернулся на спину и тяжело вздохнул.

— Твоя победа — это просто везение новичка, — добавил Озуно. — Поднимайся же, дурак! Тебе еще многому нужно учиться.

— Тебе, конечно же, не следует делать того, что хотят генерал Исогаи и старейшины, — с тревогой сказала Рэйко. — Ведь ты же не собираешься бросать вызов правителю Мацудаире?

— Это то, над чем мне придется подумать, — ответил Сано.

Они с Рэйко сидели в беседке в своем саду, наслаждаясь вечерней прохладой. Они переговаривались шепотом — на тот случай, если в тени могут притаиться шпионы. Окна дома светились. Рядом с ними, отгоняя комаров, курились ароматные палочки. На другой стороне сада Масахиро с фонарем собирал червей: он готовился к рыбалке. Рэйко недоверчиво посмотрела на Сано.

— Ты хочешь сказать, что мог бы на самом деле совершить то, в чем тебя облыжно обвиняли — изменить правителю Мацудаире? — Она была настолько потрясена, что несколько раз непроизвольно открыла и закрыла рот.

Сано сидел с мрачным, смущенным видом.

— Я понимаю, как это звучит.

— Ты станешь пытаться захватить власть после того, как едва не был казнен за измену?

— Это вопрос не столько амбиций, сколько выживания.

— Это генерал Исогаи и старейшины заставили тебя в это поверить? — недоверчиво проговорила Рэйко.

Он поднялся и встал спиной к ней у перил, ограждавших беседку.

— Нет. Меня удивило, что они настолько увлечены этим, но я начал размышлять над тем, чтобы выступить против правителя Мацудаиры, еще до того, как они предложили мне это сделать.

— Да? — А Рэйко думала, что больше уже ничто не способно удивить ее.

— Это приходит мне в голову каждый раз, когда я вспоминаю, как мне осточертело защищаться от Мацудаиры, — подтвердил Сано, — каждый раз, когда я ломаю голову, как предотвратить новые напасти вроде той, что мы только что пережили. Каждый раз, когда я представляю, насколько лучше была бы жизнь без него, и свергнуть его мне кажется логичным решением проблемы.

Злость, с которой он говорил это, не на шутку обеспокоила Рэйко, хоть и она была сердита на правителя Мацудаиру за то, что тот едва не приговорил ее к смерти за преступление, которого она не совершала. И все же она не могла заставить себя согласиться с Сано.

— Это опасно, — сказала она. — Ты можешь проиграть.

— Я могу проиграть, вообще ничего не делая, — не согласился с ней Сано. — Сейчас я нравлюсь правителю Мацудаире, но он может в любое время сменить милость на гнев. Он чувствует себя не особенно уютно, понимая, насколько сильным я стал. К тому же у меня по-прежнему полно врагов. Они не откажутся от возможности присоединиться к правителю Мацудаире, чтобы раздавить меня.

С этим Рэйко не могла спорить, но у нее были другие, более веские возражения:

— Такое отношение к вышестоящему начальству означало бы нарушение самурайского кодекса чести.

Сано чуть повернулся, и падавший от дома свет упал на его дрогнувшие в усталой улыбке губы.

— Бусидо — это сплошные двойные мерки. С одной стороны, он указывает нижестоящим самураям их место. С другой — каждый военный диктатор, который приходит к власти, делает это за счет какого-то вышестоящего сановника, и это не считается позорным.

Его цинизм встревожил Рэйко. Всего за несколько дней он превратился из ее мужа, который всегда шел вдоль четкой линии, разграничивавшей правильное и неправильное, в незнакомца, прикрывшегося от нее завесой неопределенности. Однако она невольно кивнула. Это дело об убийстве изменило и ее тоже. Ей, как и Сано, надоело находиться в роли подозреваемой, выслушивать обвинения и угрозы от правителя Мацудаиры. Возможно, пришло время постоять за себя, чтобы обеспечить будущее детей. Кроме того, Сано больше других заслужил право управлять страной. Но сама идея организации переворота пугала ее, несмотря на то что его союзники и войска сильны и шансы победить достаточно велики. Мысль о войне и кровопролитии ужасает любую мать, даже из самурайского сословия.