Гонсало Гинер - Браслет пророка

Пьер посетил по случаю основное здание храма в Иерусалиме. Этот храм находился по соседству с Гран Мескита де ла Рока, мечетью, в которой объектом поклонения был большой базальтовый камень. По еврейской традиции, этот камень считался тем самым, что служил Аврааму плитой, на которой он собирался принести в жертву своего сына Исаака на горе Мориах. Мусульмане тоже придавали этому камню большое значение, поскольку считали, что именно с него пророк Магомет, сопровождаемый архангелом Гавриилом, попал на небо и в ад, когда ему был открыт Коран. И в том же самом месте, где возвышался древний храм Соломона, король Болдуин II, пойдя на уступки мусульманам, позволил пристроить к своему дворцу Мескитаде Аль-Акса, «дальнюю». Ее возвел халиф Омар. Так что основная резиденция крестоносцев находилась в одном из самых известных в мире мест с наибольшей концентрацией духовной и земной энергии – в Мескита де Аль-Акса, рядом с куполом Мескита де ла Рока.

Новый храм, который ему поручили воздвигнуть в окрестностях Королевского Моста, в Эунате, называвшемся «местом ста дверей», должен был служить культовым сооружением и прибежищем для всех паломников, которые шли по дороге в Сантьяго. Это место находилось в командорстве, которое семь лет назад крестоносцы получили за часть поместья Сизур. Необычный проект также предусматривал постройку круглой открытой галереи вокруг внешнего периметра храма. Кроме того, планировалось воспроизвести на портике до мельчайших деталей все фигуры, которые украшали своды арок другой церкви, уже построенной, находившейся в часе ходьбы от Эунате, в восточном направлении. Расположение фигур на церкви в Эунате должно было являть собой зеркальное отображение фигур другой церкви.

Пьер был одним из известнейших мастеров-строителей в Лангедоке, Арагоне и Наварре. Его ценили за качество его многочисленных творений в этих обширных землях. Кроме того, он принадлежал к масонской ложе Сен-Жака, или Сантьяго, построившей почти все церкви, расположенные на пути паломников в Сантьяго. Хотя он со страстью строил все свои церкви, задание крестоносцев его особенно заинтересовало.

Вспоминая об этих событиях, он дошел до северного крыла крепости и спросил дежурившего там дозорного:

– Есть ли новости из лагеря этих проклятых, дорогой друг?

– Я ничего не заметил, мой господин. Я лишь видел десяток, а может, дюжину всадников, которые, как только начало смеркаться, во весь опор помчались на восток, и до этого момента, а сейчас уже середина ночи, я не видел, чтобы они вернулись. Я думаю, мой господин, что сегодняшняя ночь будет спокойной!

Пьер попрощался и, погрустнев, отправился к двери главной крепостной башни, чтобы спуститься по винтовой лестнице на нижний этаж. Он слишком хорошо понимал, что спокойной эта ночь наверняка не будет. Ему оставалось еще два часа напряженного ожидания, затем он подожжет тяжелые входные ворота Монсегюра. Когда ворота будут разрушены, войска крестоносцев проникнут в крепость и, безусловно, захватят в плен всех его братьев по вере. Он сможет воспользоваться беспорядком и совершить побег через фасад здания, расположенный с южной стороны. За фасадом враг будет наблюдать менее всего, а там есть заделанная много лет назад дверца, которую Пьер обнаружил, просматривая планы замка. Дверцу могли когда-то замуровать из соображений безопасности, а потом забыть о ней. Он смог обнаружить ее, и на протяжении почти месяца с максимальной предосторожностью понемногу выскабливал раствор из щелей между, по меньшей мере, двумя десятками камней кладки. Он замаскировал стыки смесью песчаника и клейстера так, чтобы они не привлекали внимания.

В предыдущие несколько ночей Пьер много размышлял над возможностью побега вместе со своей возлюбленной Аной, к которой он испытывал сильные чувства. В конце концов он пришел к выводу, что побег будет сложно совершить и это нужно делать одному, если он хочет иметь хотя бы малейший шанс добраться живым до наваррских земель, где у него есть друзья, которые могут укрыть его на необходимый срок.

Пьер мучился, размышляя о том, что он вынужден бросить Ану на произвол судьбы. Каждый раз он с невыносимой болью представлял ее в руках жестоких крестоносцев и рисовал в своем воображении самые жуткие картины. Ее наверняка предадут огню. Воспоминания о времени, проведенном с ней рядом, служили ему единственным утешением и лекарством, способным облегчить бесконечные тяжкие минуты, которые ему еще предстояло пережить. И его воспоминания летели к тем, местам в Наварре, где он познакомился со своей возлюбленной Аной.