Владимир Бобренев: Без срока давности

Служители «Мемориала» совершенно верно указывают, что изложенные в сенсационной публикации «Московских новостей» показания о якобы совершавшихся в лаборатории убийствах с помощью отравляющих веществ ее бывший начальник дал в августе 1953 года, незадолго до ареста ближайшего соратника Берии — министра госконтроля СССР В. Н. Меркулова, который с 1938 по 1943 год был первым замнаркома внутренних дел СССР, а в 1941 год и с 1943-го по 1946-й наркомом — министром ГБ СССР. Во всех показаниях Могилевского среди лиц, дававших указания о «ликвидациях», Меркулов действительно фигурирует. Состоятельным является и предположение авторов исследования «Мемориала» о том, что эти признания наряду с прочими использовались для ареста и предъявления обвинения Меркулову. Правда, они тут же предаются сомнениям: «Но насколько они (слова Могилевского. — Авт.) соответствовали истине?»

Само существование в системе НКВД-МГБ лабораторий, в которых проводились испытания отравляющих веществ на заключенных, сомнений не вызывает. Но ни в 1953, ни в 1962 годах (когда Могилевский напомнил о себе, занявшись реабилитацией) власти не были заинтересованы расследовать подобные преступления. Отсюда и парадоксальная ситуация — человек, вроде бы открыто признавшийся в убийствах, продолжал отбывать срок в общем-то за малозначительное должностное преступление. И где? В знаменитой Владимирской тюрьме, где сидели самые опасные преступники и, кстати, многие осужденные бериевцы.

Весьма вероятно, что показания Могилевского, сослужив службу в деле ареста Меркулова и, вероятно, других видных работников МГБ (Эйтингон, Судоплатов), так и застряли в многотомном деле Берии. Было немало сомнений относительно того, писать эту книгу или не писать. Уж больно жуткие события составляют ее сюжет. Будь затронутая проблема лишь чисто советской или российской, может, и не стоило бы поднимать ее, предавать гласности тайные злодейства, совершавшиеся с благословения наших вождей и правителей, дабы не попасть в очередной раз под категорию «охаивателей» всего прошлого. Но оказалось, деяния некоторых даже кичащихся гуманистической направленностью своего общества стран ничуть не уступают происходившему при Советах. А если так, то проблема выходит за рамки одного, отдельно взятого государства. И у них и у нас во все времена находились правители, готовые истреблять неугодных, несговорчивых, протестующих, критикующих… И там и тут отыскивались желающие исполнять роли палачей, тайных или профессиональных убийц не иноземных захватчиков-поработителей, а своих же соотечественников. К тому же не захотелось ограничиваться деятельностью только одной лишь спецлаборатории НКВД, возникло намерение несколько шире затронуть всю тему государственного терроризма. То есть организованного уничтожения людей без суда и следствия по указке повелителей страны.

Фигуры заправил этой системы — Сталина, Берии, Меркулова, Абакумова — проходят на страницах книги в сопровождении послушных исполнителей их воли — террористов Судоплатова, Эйтингона, Могилевского… И пусть это повествование рассматривается как своего рода протест против произвола, в какую бы тогу он ни рядился. Если удалось заставить читателя лишний раз задуматься над сутью поднятых вопросов, тогда поставленная цель достигнута. Мыслящий категориями совести человек на злодейство не способен. А раз так, то есть еще надежда, что нашим потомкам никогда больше не придется испытывать чувство вины перед своими современниками за сотворенное при попустительстве многомиллионного народа неправедное зло.

Автор посчитал целесообразным изложить свою собственную версию не в форме чисто документального, а документально-художественного произведения. Это позволило выразить собственное восприятие обстановки происходившего, характеров действующих лиц, их психологию. И вместе с тем оставить каждому читателю право на свое видение событий.

Последние дни Лаврентия Берию не покидало мрачное настроение. Его пребывание на посту заместителя наркома внутренних дел Советского Союза под началом Николая Ивановича Ежова явно затянулось.

Он ненавидел и откровенно презирал своего непосредственного начальника — этого маленького, как карлик, педантичного, глупого, но тем не менее восхваляемого повсюду человека.

Шел 1938 год. Народ огромной страны словно оцепенел в «ежовых рукавицах» наивно-улыбчивого наркома, каждый день начищавшего до блеска свои сапоги и благоговейно произносившего имя Сталина.